История Франции. С древнейших времен до Версальского договора

Самая знаменитая книга Руссо – «Общественный договор». В ней он прекрасным языком изложил свое учение о государстве. Он не только обличает злоупотребления своего века сильнее, чем любой его современник, он утверждает, что человечество уже давно вырождается из-за чудовищных несправедливостей, создаваемых гражданским законодательством, властью церкви и обычаями общества. Руссо прочел записки многих путешественников и торжественно заявлял, что нагие жители острова Таити (почти самого далекого места, которое он мог себе представить) – это неиспорченные, добродетельные и счастливые люди и что нам было бы совсем не плохо вернуться к их невинности. «Человек рождается свободным, но повсюду находится в цепях», – заявил Руссо, и это было в высшей степени замечательное изречение[125]. После этого он изучает основы всех видов власти и пишет, что общество возникло «из идеального первоначального состояния индивидуальной независимости посредством общественного договора, по которому все люди согласились передать свою индивидуальную свободу не какому-либо королю или наместнику, а обществу». Вывод из этого учения был очень простой: монархи незаконно захватили власть, которая когда-то принадлежала суверенному народу. Но никакой срок давности не мог сделать эту узурпацию законной. Право общества определять собственную судьбу неотъемлемо и неприкосновенно, поэтому «все правители на земле – всего лишь представители народа, который, если недоволен своим правительством, имеет право заменить или упразднить его».

Не нужно быть очень проницательным, чтобы понять, где в такой теории было место власти Людовика XV. Разумеется, «Общественный договор» стал неприятным чтением для королевских цензоров. Он был благоразумно издан за пределами Франции – в Амстердаме, в 1762 г.[126], и его появление было одной из причин, заставивших Руссо внезапно уехать в том же году из Франции в Швейцарию. Но положение в королевстве складывалось так, что ни король, ни цензор, ни парижский парламент были не в состоянии помешать широкому распространению этой книги. Недовольство правительства только усиливало жажду читателя, и аргументы автора попадали точно в цель. Руссо не ограничился критикой монархии. Он не просто нападал на католическую церковь (это делал и Вольтер): Руссо предложил своеобразную «гражданскую религию» – религиозный культ, лишенный своих природных свойств: религию, из которой исключены все догмы о сверхъестественном и в которой главными становятся только существование божества и моральные принципы.

Он объявил все формы религиозной нетерпимости великими грехами против государства, потому что, как только священники начали заставлять гражданских должностных лиц наказывать еретиков им в угоду, «суверен перестает быть сувереном даже в мирских делах. С этого момента настоящие хозяева – священники, а короли только их чиновники».

Кроме того, Руссо с явным недоверием относился к таким политическим учреждениям, которые мы сейчас назвали бы «представительными». Для него лучшим правительством было такое, в котором все граждане участвуют непосредственно. Таким образом, он защищал крайнюю разновидность демократии. Он очень мало знал об истории своей эпохи. Свои примеры он часто брал из жизни Древних Афин и Древнего Рима, каким он представлял их себе по сочинениям Плутарха. В таком же отношении к прошлому признался позже один из тех, кто принял французский политический деятель, прославленный своим красноречием, глава партии жирондистов, в 1793 г. вместе с единомышленниками был казнен на гильотине. Кстати, знаменитую фразу «Отечество в опасности!» произнес именно он, сказавший, что он сам «видел сон, будто они находились в Риме, но проснулся и увидел, что они находятся во Франции!». Все это просто означает, что догмы и теории Руссо плохо выдержали проверку разъедающей кислотой времени. Но в эпоху их появления, когда критика была слаба, их влияние и эффект электризовали общество. Когда «Общественный договор» и связанные с ним другие, почти столь же знаменитые книги Руссо предоставлялись читателям в библиотеках, срок предоставления определяли не в днях, а в часах. Полуобразованным молодым адвокатам, таким как Робеспьер, и девушкам с благородным сердцем[127] вроде той, кто позже стала мадам Ролан[128], эти книги казались новым Евангелием, безошибочным толкованием жизни и ясным объяснением того, как надо исправить многие плохие явления этой жизни. «Они не просто стали руководством для многих умов. Они порождали фанатизм, равный и близко родственный религиозному пылу. «Общественный договор» стал библией рево люции»[129].

Эти три писателя были душой движения, но дух новой эпохи отразился также в огромном литературном труде – «Энциклопедии».