История Франции в раннее Средневековье

Во всех этих событиях играет заметную роль мать императора, Виктория или Викторина, которая сильно содействовала возвышению сына и сохранила свое влияние во все время его короткого царствования. Ее изображение появляется на монетах с эмблемой то Дианы, то Победы (Victoria), с легендой — comes augusti (товарищ августа), adiutrix augusti. Она сама усвоила титул augusta (августа) и mater castrorum (мать лагерей). Оба эти титула нередко носили в последнее время жены, матери, сестры императоров; и римляне все больше привыкали ко вмешательству женщин в государственные дела. Пример подавали им сирийские принцессы. Как раз в эту эпоху внимание всего мира привлекала Зиновия, наследница Одената, следившая с интересом и симпатией за деятельностью галльской августы. Это чувство вполне заслужила Викторина своей энергией и мужественным умом. Убийство ее сына и внука, зарезанных перед нею, несмотря на ее мольбы, не поколебало ее авторитета в глазах солдат. Нам сообщают, что от нее одной зависело захватить, вместе с пурпуром, действительную верховную власть. Но она отступила перед этим актом беспримерной смелости и задумала иное. Так как и галльская Империя погибала в военных революциях, то она решила искать опоры и спасения в гражданской власти.

Она остановила взгляд на Гае Пии Эзувии Тетрике. Он был галлом, судя по имени (Эзувий от кельтского бога Эза) и родственником Викторины. Не будучи ни солдатом, ни выходцем из нижних слоев, он принадлежал к сенатской аристократии и много лет управлял мирной Аквитанией. Авторитет Викторины сделал то, что легионы провозгласили его императором, но он венчался пурпуром в Бордо, а не в Трире, столице слишком воинственной для императора, который заставил изображать себя на монетах одетым в тогу, со скипетром в одной руке, а в другой — с рогом изобилия или оливковой ветвью.

Идея гражданского правительства была еще более химерической в Галлии, нежели в Риме, где она все же опиралась на сенат. Какой успех могла иметь она в стране, периодически становившейся добычей нашествий, в стране, где армия играла неизбежно первую роль? Недовольство солдат, как можно было ожидать, проявилось в мятежах, а затем оно сообщилось и всей нации. Кровавые сцены, сопровождавшие убийство Постума, внушали мало веры в будущее Галльской Империи. Чувствовалась общая усталость, стремление вернуться к римскому единству, с которым связывалось воспоминание о долгих годах славы и благоденствия.

Случай осуществить это стремление представился в 268 году, когда вожди армии, соединясь в миланском лагере, решили покончить с Галлиэном и избрали на его место наиболее славного из своей среды Марка Аврелия Клавдия. С ним открывается ряд иллирийских императоров, которые своими неутомимыми усилиями укрепили колеблющуюся Империю и на столетие продлили ее существование. Восстановление центрального правительства имело следствием подчинение Испании. С 268 и 269 года в ней появляются клавдианские надписи. Британия, где мы находим только надписи Тетрика, осталась верна Галлии, но в самой Галлии уже начинались колебания.

В Галлии был город, как бы предназначенный стать во главе движения. То был Отен (Augustodunum), столица эдуев, старейших союзников — «братьев» римского народа. Узнав о миланских событиях, они восстали. Клавдий, занятый в то время войной, которая дала ему прозвище Готского, мог послать им на помощь только несколько отрядов, которым не удалось проникнуть дальше Нарбоннской. Эдуи заперлись в своих стенах, рассчитывая на помощь и на сочувствие, но солдаты, создавшие Галльскую Империю, стояли за нее отчасти из гордости, отчасти из-за выгоды, потому что пока она существовала — они могли быть уверены, что останутся в Галлии, а не будут отосланы на службу далеко от родины в нижнедунайские болота или сирийские пески. Потому-то они яростно ринулись на мятежный город, который сдался после семимесячной осады, оставляя победителю груду развалин, из которых он уже не поднялся к прежнему величию (269).