Читаем История Франции полностью

4. Король частично использует своих судей для управления королевством. Бальи и сенешали вплоть до появления интендантов были в равной степени и управляющими, и судейскими. Первый президент провинциального парламента заменял в случае необходимости губернатора. Король отправлял в его совет указания, где помещаться канцлеру, суперинтенданту финансов и государственным секретарям, обязанности которых во времена Генриха IV были еще плохо определены. Канцлер является пожизненным главой правосудия, он хранит королевские печати. Начиная с Карла VII, король держит в своей власти армию и сам является ее главнокомандующим. Армия состоит из дворянства (в основном из младших сыновей дворянских семей), французских отрядов кавалерии и инфантерии; кроме того, есть наемники: швейцарцы, шотландцы, немцы. «Покойный король Генрих IV говорил, что во Франции насчитывается 300 тыс. прекрасных солдат, ветеранов, за свой счет овладевших военной наукой; не вызывает никаких сомнений, что с первой дробью барабанов легко собрать и вооружить еще 80 тыс. человек… У короля во всех крепостях множество оружия и пушек. Мы сами видели на стенах и у городских ворот Парижа сто пушек… А кроме пушек, в Арсенале находятся магазины оружия для 50 тыс. пехотинцев и для 1500 кавалеристов. А что до пороха, пуль и прочего, то у короля всего этого в изобилии…» Эти внушительные цифры вызывали восхищение всей Европы. Английский посол Кэрью писал: «Король мне сказал, что мог бы поставить под ружье в своем королевстве 50 тыс. кавалерии и 200 тыс. пехотинцев, не нарушая труда ни одного землепашца и ни одного ремесленника». Армия всегда пользовалась во Франции большим авторитетом, потому что только армия гарантировала защиту от иностранных вторжений. Она и королю придавала огромный авторитет.


5. Состояние финансов было слабым местом французской монархии. Сюлли, ненавистный, как должен быть ненавистным каждый хороший министр финансов, восстановил временное равновесие. В 1610 г. доходы составляют около 30 млн ливров, что примерно соответствует расходам, а кроме того, была восстановлена казна для ведения войны. Система налогов также была немного улучшена. Король простил не уплаченную в срок талью, «заботясь больше о том, чтобы его называли отцом народа, творящим добро, чем о том, чтобы оставить память в потомстве о другом, более очевидном титуле». Но косвенные налоги, напротив, возросли. Самым знаменитым налогом, который сыграет большую роль на протяжении всей истории Франции, был налог полетта (по имени Шарля Поле, который его изобрел). Это ежегодный налог, равный 1 % цены проданной должности, который отныне будут выплачивать судьи и другие чиновники, но в обмен за уплату этого налога они получат право оставлять по наследству свои должности сыновьям. Полетта утвердила наследование должностей и создала настоящую прослойку «дворянства мантии». В тот день, когда монархия установила этот налог, она «продала власть буржуазии». Однако потребуется еще два века для того, чтобы она это осознала. Наконец, начиная с 1560 г. духовенство должно ежегодно добровольно отказываться от части доходов Церкви. Это называлось «безвозмездным даром», но безвозмездным он был только по названию.


Перейти на страницу:

Все книги серии Города и люди

Похожие книги

«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология