История Франции

12. В 1584 г. скоропостижно умер «от грудной болезни» герцог Анжуйский, младший брат короля, последняя надежда католиков. Так как Генрих III не имел детей и не было никаких шансов, что они у него появятся, то наследником по праву первородства становился отныне Генрих Наваррский, еретик! Странная ситуация, когда король даже не может быть помазан. Генрих III, надежная поддержка соблюдения законности, признал своего наваррского кузена заранее назначенным наследником, но потребовал, чтобы тот обратился в католицизм. Наваррец ответил, что это вопрос совести. Тогда Гизы стали искать иного короля. Да почему бы и не один из Гизов? Генрих Наваррский (потомок сына Людовика Святого) был кузеном Генриха Валуа только в двадцать второй степени родства. Недобросовестные составители генеалогий были готовы доказать, что герцогский дом Лотарингии (младшей ветвью которого были Гизы) имел своим основоположником Лотаря, сына Карла Великого. Другие поддерживали кандидатуру старого кардинала де Бурбона, дяди Генриха Наваррского. Однако значительная часть Франции была настроена против Лиги. Повсюду множились памфлеты. Заграница, чуя поживу, вмешивалась в эту французскую междоусобную ссору. Филипп II обещал Лиге солдат, Елизавета требовала возвратить Кале и Гавр. Двор лавировал между всеми. Екатерина умоляла своего наваррского зятя вновь обратиться в католичество. Тот очень благоразумно мешкал, потому что растерял всех своих сторонников и оставался в полной зависимости от своих врагов. Генрих III, которого все презирали и ненавидели, вынужден был склониться перед требованиями Лиги и Гизов. В 1585 г. он сдал все позиции. Десятью годами раньше он объявил веротерпимость по отношению к протестантам, теперь он ее отменил. Раньше он обозначил безопасные места для протестантов, теперь он их тоже отменил. Впрочем, он делал все это весьма неохотно, потому что понимал, что эти меры приведут к войне, денег на которую у него не было.

13. Эта война получила название «войны трех Генрихов» (Генрих III, Генрих Наваррский и Генрих де Гиз), но на самом деле Генрих III и его мать продолжали играть неблагодарную роль посредников, что вызывало к ним презрение со стороны членов Лиги. «Невозможно, чтобы в этом фарсе, где участвует столько действующих лиц, не нашелся бы кто-нибудь, внушающий доверие», – писала когда-то Екатерина французскому послу в Испании. Теперь же она говорила: «В течение двадцати или тридцати лет мы применяли прижигания, полагая, что так можно уничтожить бытующую среди нас заразу, и мы на опыте убедились, что эти насильственные меры послужили только к ее распространению…» Париж, доведенный до фанатического состояния проповедующими монахами и герцогиней де Монпансье, сестрой Гизов, этой амазонкой от Лиги, готов был объявить неповиновение королю. В мае 1588 г. Генрих III запретил Генриху де Гизу въезд в столицу. Меченый явился в столицу один, в сопровождении только восьми или девяти человек. Город принял его с такой радостью, что он едва не был задушен в объятиях. Толпа бросала ему цветы; женщины, стоя на коленях, целовали его плащ. Толпа кричала: «Да здравствует Гиз!» Он надвинул пониже свою широкополую шляпу (и неизвестно, не посмеивался ли он под ней втихомолку) и отвечал с притворной скромностью: «Друзья мои, это уж слишком… Лучше кричите: „Да здравствует король!“» Генрих III пришел в ярость, ввел войска в Париж и решил оказать сопротивление. Город ощетинился баррикадами, студенты пошли на Лувр, женщины бросали из окон камни в королевских солдат. Гиз оказался хозяином положения. «Нельзя более медлить, – говорили ему самые главные представители Лиги. – Пойдем в Лувр за сиром Генрихом!» Гиз упустил и момент, и короля. Он вскоре пожалел об этом. «„Нужно быть или Цезарем, или никем“ – вот что признал наконец герцог де Гиз, но признал он это слишком поздно (П. Этуаль).