История французской революции. От первых дней до Директории

«Это надо сделать! Это будет сделано!» – раздалось со всех сторон, и шумные аплодисменты огласили зал. Сен-Жюст остался стоять, точно пораженный громом. Бильо-Варенн бросается к ораторской трибуне и произносит громовую речь против триумвиров. «В якобинском клубе, – восклицает он, – раздавались угрозы уничтожить национальный конвент, и конвент будет уничтожен, если он будет проявлять слабость». Шумные аплодисменты раздаются также по адресу Вильо. Робеспьер направляется к трибуне, чтобы возразить Вильо. Но лишь только он начинает говорить, как со всех сторон раздаются крики: «Долой тирана!» Вильо остается стоять на ораторской трибуне. Робеспьер снова начинает говорить, но тотчас же его опять прерывают криками: «Долой тирана!» И эти крики совершенно заглушают его голос. Тщетно он обращается к Горе, к Долине; ему больше не дают говорить. Охрипшим голосом с пеною у рта, с раскрасневшимся лицом Робеспьер обращается к председателю: «В последний раз спрашиваю тебя, председатель разбойников, дашь ли ты мне слово». Те из присутствовавших, которые расслышали этот крик, не могли, как рассказывают, никогда в своей жизни забыть его. Но председатель Тюрио, дантонист, звонит, и в то время, как Робеспьер, шатаясь, точно пьяный, направляется к своему месту, друг Дантона Гарнье де л’Об кричит ему громовым голосом: «Презренный! Кровь Дантона душит тебя!» Потрясенный Робеспьер опускается на свое место, и Талльян с кинжалом в руке вносит предложение об аресте Анрио, который, как об этом дошли сведения, возбуждал в этот самый момент народ против конвента. Конвент постановляет арестовать Анрио и Робеспьера. Это решение было встречено страшными криками одобрения. Точно также Сен-Жюст и Кутон объявляются арестованными. Тогда младший Робеспьер гордо заявляет: «Я так же виноват, как мой брат; я разделяю его взгляды и хочу разделить его участь». А Леба восклицает: «Я не хочу быть участником позорного постановления об аресте Робеспьера; я требую, чтобы и меня арестовали». Конвент постановляет арестовать и этих обоих. Арестованных уводят. Последние слова Робеспьера были: «Республика погибла, разбойники победили». Стража конвента не без колебания решается наложить руку на этих за минуту до того столь могущественных людей, так внезапно низвергнутых со всей высоты.

Начальник национальной гвардии Анрио мог в этот момент оказаться очень опасным для конвента, если бы он двинулся против него со своими батальонами. Но этот странный генерал, поклявшийся еще накануне вечером в клубе якобинцев, что он разнесет весь конвент, был в этот критический момент совершенно пьян. Он хотел собрать пред зданием ратуши жандармерию, но Мерлен из Тионвилля велел собственным жандармам арестовать его и отправить в комитет безопасности.

В это время в здании городской ратуши собралась коммуна. Она приняла самые решительные меры. Она обратилась с воззванием к парижскому народу, приглашая его встать на защиту Робеспьера, Сен-Жюста и Кутона. Она приказала тюремным властям никого не заключать в тюрьму и никого не освобождать из нее без собого приказания муниципальной полиции. Она приказала забить тревогу, закрыть ворота и созвать вооруженные секции. Была собрана небольшая часть гвардии с несколькими орудиями. Энергичный Коффеналь проник в Тюильри и освободил Анрио.

В семь часов вечера конвент снова собрался. Колло д’Эрбуа занял председательское место. Как раз в это время Анрио двинулся со своими орудиями на конвент. Собрание назначило депутата Барра начальником вооруженных сил города и приказало ему созвать под ружье преданные конвенту секции. Но Анрио уже приближался, и конвенту, казалось, предстояло или пасть под выстрелами Анрио или отправиться на гильотину. Когда послышался глухой грохот приближающихся пушек, Колло д’Эрбуа воскликнул: «Граждане, теперь настал момент, когда мы должны умереть на своем посту» Он надел шляпу… «Умрем на своих постах!» – воскликнули депутаты, охваченные мужеством отчаяния. Но Анрио не мог заставить своих канониров стрелять в конвент и должен был вернуться назад. Тогда конвент объявил Анрио стоящим вне закона. Узнав о восстании коммуны и об освобождении Робеспьера, конвент объявил также стоящими вне закона мэра Флерио, национального агента Паняна, председателей революционного трибунала Коффеналя и Дюма, обоих Робеспьеров, Сен-Жюста, Кутона и Леба.