История Фридриха Великого.

   Мария-Терезия имела средства продолжать войну, в которой она до сих пор ничего, кроме потерь, не испытала. Государство ее, за исключением некоторых частей Богемии и Моравии, осталось неприкосновенным. Каждую зиму в Австрии производили новые наборы для укомплектования армии. Императрица-королева вместе с сыном своим Иосифом выходила на балкон и приветствовала полки, выступающие в поход. Такой же внимательностью старалась она возбудить твердость и усердие своих полководцев. Когда Даун, после поражения при Торгау, возвращался в Вену, покрытый ранами, Мария-Терезия выехала к нему навстречу за три мили и осыпала разбитого фельдмаршала милостями. Но казна австрийская была истощена войной. Правительство выпускало множество ассигнаций, которые совсем не принимались в других землях. Офицерам, которые получали жалованье ассигнациями, приходилось ждать уплаты до окончания войны. {392} Между тем конца ей не предвиделось. Таким образом, большинство офицеров поневоле вынуждены были с большой потерей разменивать свои ассигнации в частном банке, основанном мужем императрицы на собственный его капитал. Такой невинной спекуляцией император Франц наживал огромные суммы, между тем как подданные его супруги разорялись. Зато, занимаясь подрядами и денежными оборотами, он не вмешивался в дела правительственные, а Мария-Терезия, которая того только и желала, не мешала его спекуляциям. Обе стороны были довольны, и дела шли своим порядком.

   Видя, что все усилия к примирению остались без успеха, и зная, что одним из самых упорных противников мира был Брюль, Фридрих хотел дать почувствовать Августу все невыгоды войны. В возмездие за расхищение Шарлоттенбургского дворца он приказал разграбить роскошнейший и самый любимый Августом увеселительный замок, Губертсбург.

   -- Голова властителей не чувствует, когда у подданных вырывают волосы! -- говорил он. -- Надо их самих трогать за больное место!

   Но король едва смог найти во всем своем войске офицера, который взялся бы за этот позорный подвиг.

   Военные действия 1761 года начались в августе. Франция выставила два войска: первое, в 110.000 человек, для завоевания Мюнстера и остальных крепостей Вестфалии, другое -- в 45.000, {393} для овладения ганноверскими провинциями. Бутурлин вел 60.000 русских; кроме того, Румянцев с 20.000-м корпусом, подкрепляемый русским и шведским флотами, отправился осаждать Кольберг. Лаудон прикрывал Богемию семидесятипятитысячным войском, а Даун стоял в Саксонии с 30.000. Имперская армия имела не более 20,000 человек, но, кроме того, шведское войско обладало берегами Померании и при первой опасности могло быть увеличено новыми высадками. Против всех этих сил Фридрих едва мог выставить сотню тысяч людей! При таком положении дел даже победа, подобная Торгауской, могла нанести ему великий вред. Он решил щадить свое войско и строго держаться оборонительной системы.

   Еще на исходе зимы гусарские отряды сделали набег на кантонир-квартиры имперцев. Экспедиция была так счастлива, что пруссаки привели множество пленных, сбили имперскую армию с позиции и на долгое время лишили ее возможности вступить в дело.

   Но главное внимание Фридриха было обращено на Силезию, которая и в этом году была избрана неприятелями театром войны. Здесь предполагалось соединение австрийцев с русскими. Король распорядился так: в Саксонию, против Дауна и имперцев, он послал принца Генриха с 32.000 человек; Евгению Виртембергскому дал 11.000 и поручил защищать Померанию от русских и от шведов, а сам с остальным войском пошел в Силезию. Три месяца старался он разными маршами и контрмаршами помешать соединению Лаудона с Бутурлиным -- все напрасно! Русские перешли Одер между Глогау и Бреславлем, и 24-го августа обе армии соединились {394} близ Штригау. Тогда Фридрих с 50.000 человек очутился против 135.000-го неприятельского войска. Несогласие между неприятельскими вождями было причиной, что Фридрих успел еще отретироваться и при Бунцельвице занять крепкий лагерь. Когда через несколько дней предводители вздумали обозреть позиции пруссаков, они нашли уже не лагерь, а крепость, которая выросла перед ними, как будто из земли. Весь лагерь был обнесен валом, перед которым находились палисады и рвы в 36 футов ширины и 12 глубины. Кроме того, на всех возвышенностях стояли батареи; 460 пушек защищали валы, а перед фронтом были поставлены рогатки, вырыты волчьи ямы и проведены летучие мины, наполненные порохом, ядрами и гранатами. Вся прусская армия работала над этими укреплениями день и ночь, и через неделю они были готовы.