История Фридриха Великого.

   Долее медлить Фридрих не смел. Французы, вместе с имперским войском, приближались быстрыми шагами. Он оставил большую часть своей армии под начальством герцога Бевернского, которому в помощники дал Винтерфельда, для прикрытия Лузации и Силезии от австрийцев, а сам с двенадцатью тысячами отправился в Дрезден, чтобы, собрав тамошнее войско, двинуться к берегам Салы, навстречу новому своему неприятелю.

   Австрийцы спокойно оставались на своей позиции до тех пор, пока Мария-Терезия не прислала своего канцлера Кауница в лагерь к принцу Лотарингскому со строжайшим предписанием действовать решительнее. Карл на другой же день напал на отдельный прусский корпус. Все выгоды и перевес сил были на стороне австрийцев. Пруссаки дрались отчаянно, но должны были отступить со значительным уроном. В этой битве погиб отличный генерал Винтерфельд. Он был ранен в грудь навылет и на следующий день умер.

   Когда Фридрих узнал о смерти своего любимца, он воскликнул со слезами: "Боже мой, какое несчастье! Против всех моих врагов я еще надеюсь найти спасительные средства, но где найду я другого Винтерфельда?" Сами неприятели уважили этого отличного генерала. Когда тело Винтерфельда повезли в Силезию, в поместье покойного, австрийские форпосты отдали ему честь ружейным залпом и отделили отряд, который должен был проводить его до места погребения.

   Герцог Бевернский, боясь, чтобы Карл Лотарингский не отрезал его от Силезии, немедленно повел войско к границе. Он переправился спокойно через реки, отделявшие Лузацию от Силезии и остановился за Кацбахом. Карл, слегка беспокоя его арьергард, преследовал его до Бобера, потом также вошел в Силезию и через Лигниц направил марш свой к Бреславлю.

   Между тем 100.000 французов вступили уже на германскую землю. Одну часть армии вел генерал д'Этре, питомец знаменитого маршала де Сакса; он шел против Ганновера. Другая часть находилась под начальством князя Субиза, любимца г-жи Помпадур. Он должен был соединиться с имперским всеобщим ополчением и овладеть Силезией. Против первого войска в Вестфалии составилась армия из ганноверцев, гессенцев, брауншвейгцев и пруссаков, под начальством герцога Кумберлендского, сына английского короля. Этот полководец, вместо того, чтобы остановить врага, все отсту-{284}пал до тех пор, пока, 26-го июля, при Гастенбеке, близ Гамельна, обе армии не встретились и вынуждены были вступить в бой. Французам недорого стоило выиграть сражение: при первой неудаче герцог Кумберлендский велел ударить отбой и уступил неприятелю поле битвы. Д'Этре преследовал отступающее войско и, наконец, до того стеснил английского вождя, что тот, 8-го сентября, подписал при Костер-Севене позорную конвенцию, под ручательством датского короля. Главные статьи конвенции заключались в роспуске всей союзной армии. Солдаты вслед за тем разошлись по домам, а полководец их сел на корабль и отправился восвояси. Пруссаки должны были сдать Везель в руки французов, которые его тотчас заняли и укрепили. Брауншвейг также был ими занят. Они вторглись в прусские провинции, лежащие на Эльбе, и производили там жесточайшие опустошения и грабежи. Вся ганноверская область и Гессен находились в их руках. Французский военный комиссар Фулон, заняв Кассель, действовал, как турецкий визирь: жестокостям и притеснениям всякого рода не было конца. Один Геттингенский университет уцелел от хищничества победителей по особенному заступничеству маршала д'Этре, который в самом начале своих счастливых действий по повелению короля должен был сдать главное начальство над войском герцогу Ришелье, прозванному французским Алкивиадом и покровительствуемому г-жой Помпадур. Ришелье пожал плоды всех мудрых действий маршала д'Этре: он подписал Клостер-Севенскую конвенцию, он занял оставленные французам города, и он же теперь ознаменовывал себя грабительством и пожарами беззащитных прусских селений и городов. Промотавшийся парижский придворный лев, украсив себя чужими лаврами, хотел поправить свое состояние военной добычей. Он даже не скрывал своего стремления к удовлетворению личной корысти. Война эта, по-видимому, для того и была ему предоставлена, чтобы он мог воспользоваться ее выгодами. В первый же год своего начальствования над армией он на награбленные суммы построил себе в Париже великолепный дворец, который сама Помпадур прозвала "ганноверским павильоном".