История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

- О Гарри! Почему ты не убил негодяя? - воскликнул молодой Каслвуд. - Я еще не могу ходить без палки, но ведь можно было драться верхом, на шпагах и пистолетах.

Но Гарри Эсмонд сказал:

- Нехорошо иметь на совести смерть человека, даже такого, как этот.

Все дело, не занявшее и трех минут, на том закончилось, и джентльмены вернулись к обеденному столу, а милорд Мохэн отправился прямо в постель, где пролежал немалый срок в горячке, роковой исход которой мог бы предотвратить немало бед. Вскоре после этого происшествия Гарри Эсмонд отбыл со своим генералом в Лондон, где их успела опередить молва о подвигах капитана, ибо челсийская леди Каслвуд встретила его так, как встречают героя-завоевателя. Она устроила в честь мистера Уэбба пышный обед, на котором генералу пришлось сидеть в кресле, увитом лаврами, и провозгласила за Эсмонда тост, который добрейшему генералу угодно было поддержать в самых лестных выражениях; а в день, когда парламент чествовал генерала за его заслуги, не менее сорока карет съехалось благодаря усердию ее милости, чтобы приветствовать его при выходе из Палаты общин. И чернь и знать равно встретили героя рукоплесканиями и приветственными кликами; любо было смотреть на него, когда он стоял перед толпой и кланялся во все стороны, держа шляпу в правой руке, а левую прижимая к ордену "За Великодушие", украшавшему его грудь. Он представил мистера Эсмонда мистеру Сент-Джону и досточтимому Роберту Харли, которые вместе с ним вышли из здания парламента, и по доброте своей отозвался весьма хвалебно о поведении мистера Эсмонда в трех последних походах.

Мистер Сент-Джон (я не видывал человека с более подкупающей наружностью, кроме разве моего несравненного Фрэнка Каслвуда) сказал, что уже слыхал о мистере Эсмонде от капитана Стиля, рассказывавшего, как он помог мистеру Аддисону в написании знаменитой поэмы "Поход".

- Эта поэма - событие не менее значительное, нежели самая победа при Бленгейме, - сказал мистер Харли, который слыл знатоком и покровителем искусств. Быть может, он и прав; хотя, на мой взгляд, там есть десятка два поистине превосходных строк, остальное же не возвышается над уровнем обычного, и гимн, написанный тем же мистером Аддисоном, стоит тысячи таких поэм.

Все в городе были возмущены несправедливым отношением милорда герцога к генералу Уэббу и восторженно встретили вотум благодарности, которым палата общин почтила генерала за его винендальскую победу. Не было никакого сомнения, что именно эта боевая удача привела к захвату Лилля и посрамлению французского короля, которого потеря этого славного города потрясла, говорят, сильнее всех прошлых поражений, нанесенных ему нашими войсками. И сдается мне, мистер Уэбб радовался не только одержанной победе, но и мысли, что благодаря ей Мальборо лишился солидной мзды, обещанной ему французским королем в случае снятия осады. Недоброжелатели герцога называли даже точную сумму, о которой шла речь; и честнейший мистер Уэбб втихомолку посмеивался оттого, что нанес чувствительную потерю не только французам, но и Мальборо, перехватив груз в три миллиона французских крон, уже плывших в бездонный карман его светлости. Когда супруга генерала явилась на прием к королеве, торийские леди принялись наперебой осыпать ее поздравлениями и окружили ее целой свитой, более многочисленной, чем свита герцогини Мальборо. Выдающиеся деятели из партии тори задавали пиры в честь генерала, превознося его как полководца, не уступающего в военном мастерстве самому герцогу, и, быть может, пользовались достойным воином как орудием для достижения своих целей, тогда как сам он полагал, что они лишь отдают должное его боевым заслугам. На долю мистера Эсмонда, как адъютанта и любимого офицера, также пришлась часть славы, осенившей его командира; он был представлен королеве и, по ходатайству своего великодушного начальника, произведен в чин подполковника.

Была одна семья, в которой всякая удача, выпадавшая Эсмонду, служила предметом столь искренней гордости и удовольствия, что и он, в свою очередь, счастлив был возможностью порадовать ее. Для этих любящих друзей Бленгейм и Уденард были всего лишь мелкими военными эпизодами, зато Винендаль явился венцом наших побед. Госпоже Эсмонда никогда не наскучивало слушать рассказы об этом сражении; и, право же, она должна была возбудить ревность супруги генерала Уэбба, ибо генерал целые дни проводил в Кенсингтоне, беседуя на эту приятную тему. Что же до адъютанта, то хотя личному тщеславию Эсмонда не мог не польстить тот скромный успех, которым судьбе угодно было его осчастливить, по (теперь можно говорить откровенно, ибо все это давно уже пережито) много дороже ему было то, что успех этот радовал его госпожу, а главное, что его оценила Беатриса.