История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

В ожидании типографщика (жена отправилась за ним в соседнюю таверну) мистер Эсмонд занимался тем, что рисовал солдата верхом для забавы сынишки типографщика, хорошенького и невероятно грязного мальчугана, которого мать оставила на его попечение.

— Вы, верно, издатель "Почтальона", сэр? — спросил доктор скрипучим голосом, слегка гнусавя на ирландский манер; из-под мохнатых бровей уставилась на полковника пара очень ясных голубых глаз. Он был довольно тучен, с двойным подбородком и землистым цветом лица. На нем была поношенная сутана, потрепанная шляпа криво сидела на его черном парике; он вытащил из кармана огромные золотые часы и сердито взглянул на них.

— Нет, доктор Свифт, я всего лишь автор, — отвечал Эсмонд, не двигаясь с места. Он сидел, держа мальчика на коленях, спиною к окну, и доктор не мог разглядеть его лица.

— Откуда вы знаете, что я доктор Свифт? — спросил доктор, смерив его надменным взглядом.

— Слуга вашего преподобия выкрикнул ваше имя, — отвечал полковник. Он, видимо, родом из Ирландии.

— А какое вам дело, сэр, до того, откуда родом мой слуга? Я желаю говорить с вашим хозяином, мистером Личем. Потрудитесь сходить за ним и привести его сюда.

— Где твой папа, Томми? — спросил полковник маленького замарашку.

Вместо ответа тот заревел благим матом: должно быть, доктор своим видом испугал малыша.

— Бросьте этого визгливого щенка, сэр, и делайте, что вам приказано, сказал доктор.

— Я прежде должен дорисовать Томми картинку, — смеясь, сказал полковник. — Ты как хочешь, Томми, чтобы у нас всадник был с бородой или без бороды?

— С болодой, — сказал Томми, целиком поглощенный рисунком.

— Да вы кто такой, черт вас дери, сэр? — закричал доктор. — Служите вы тут или нет?

— Чтобы выяснить этот вопрос, ваше преподобие могли бы обойтись и без черта, — сказал полковник Эсмонд. — Скажи-ка, Томми, слыхал ты когда-нибудь про доктора Фауста? А про монаха Бэкона, который выдумал порох и море зажег?

Мистер Свифт густо покраснел, почти побагровел.

— Я не имел намерения обидеть вас, сэр, — сказал он.

— Да, надеюсь, вы сделали это не преднамеренно, сэр, — сухо ответил Эсмонд.

— Но кто же вы такой? Известно ли вам, кто перед вами? Вы, верно, из той своры писак с Граб-стрит, которую мой друг, государственный секретарь, недавно отправил куда следует. Как смеете вы говорить со мною подобным тоном? — кричал расходившийся доктор.

— Смиренно прошу прощения у вашей чести, если я чем-либо обидел вашу честь, — сказал Эсмонд тоном крайнего унижения. — Я на все готов, только бы не угодить за решетку или к позорному столбу. Видите ли, миссис Лич, жена типографщика, просила меня присмотреть за Томми, покуда она сбегает за мужем в таверну, а если его оставить одного, он может свалиться в камин; но, может быть, вашему преподобию угодно будет подержать его…

— Мне возиться с этим пащенком! — вскричал доктор, подпрыгнув на месте. — Меня ждут дела поважнее, любезный. Передайте мистеру Личу, что когда уговариваются о встрече с доктором Свифтом, то не заставляют его дожидаться, понятно? А вам, сэр, советую поменьше распускать язык в разговоре с такой особой, как я.

— Я всего лишь бедный солдат, сэр, — сказал полковник. — Но я видывал лучшие дни, хоть теперь вот и пришлось взяться за перо ради куска хлеба. Судьба, сэр, ничего не поделаешь.

— Понимаю, вы тот человек, про которого мне говорил мистер Лич. Так вот, потрудитесь отвечать вежливо, когда к вам обращаются; и скажите Личу, пусть нынче в десять часов вечера придет ко мне на Бэри-стрит со всеми корректурами. А вы теперь уже знаете, с кем имеете дело, и в другой раз будете повежливей, мистер Кемп.