История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

— Сэр, — сказал он, — вашему королевскому высочеству угодно забывать о том, что и другие также рискуют жизнью и делают это ради вас. Немного найдется англичан, которые дерзнули бы поднять руку на священную особу принца, но с нами никто церемониться не станет. К услугам вашего королевского высочества жизнь любого из нас и все наше, достояние — за исключением чести.

— Чести, сэр! Никто и не думал посягать на вашу честь! — сердито вскричал принц.

— Мы всепокорнейше просим ваше королевское высочество и впредь никогда об этом не думать, — сказал лорд Каслвуд, низко кланяясь принцу. Вечер был теплый, и все окна были раскрыты настежь как со стороны площади, так и со стороны садов. С площади доносился голос ночного сторожа, выкликающий время. Полковник Эсмонд распахнул дверь, ведущую в опочивальню принца; оттуда в это самое время выходил Мартин, слуга, сопровождавший Беатрису до Хаунслоу. Эсмонд выждал несколько минут и, как только ночной страж вновь затянул свое: "Десять часов, ночь звездная, и все спокойно", — он повернулся к принцу и сказал вполголоса:

— Ваше королевское высочество слышит этого человека?

— Apres, monsieur? [124] — сказал принц.

— Мне стоит только позвать его из окна, и он приведет сюда взвод солдат, чтобы я мог передать им человека, именующего себя Иаковом Третьим, за поимку которого парламент назначил награду в пятьсот фунтов, — ваше королевское высочество сами читали об этом, когда мы ехали из Рочестера. Мне для этого достаточно сказать слово, и, клянусь создателем, я сказал бы его, если б не был уверен, что принц во имя собственной чести воздержится от оскорбления нашей. Но первый джентльмен Англии слишком хорошо знает свой долг, для того чтобы забываться перед скромнейшими из своих подданных или рисковать короной ради деяния, которое не принесло бы ничего, кроме позора.

— Не желает ли ваша милость что-нибудь прибавить к этому? — спросил принц, бледный от гнева, поворотясь к Фрэнку Каслвуду. — Еще угрозу или оскорбление, чтобы достойным образом закончить этот приятный вечер?

— Я во всем согласен с главою нашего рода, — сказал Каслвуд, церемонно кланяясь принцу. — В котором часу нам надлежит явиться завтра к вашему высочеству?

— Вам надлежит с самого утра явиться к епископу Рочестерскому и сказать ему, чтоб он прислал за мною карету и приготовил мне помещение у себя в доме или в ином надежном месте. Будьте покойны, король не забудет наградить вас за все, что вы для него сделали. А сейчас я пожелаю вам спокойной ночи и лягу в постель, если только маркиз Эсмонд не пожелает кликнуть своего друга, ночного стража, и отправить меня на ночлег в кенсингтонскую караульню. Прощайте и не сомневайтесь в моем расположении. Милорд Каслвуд, я нынче обойдусь без услуг лакея. И, отпустив нас довольно мрачным поклоном, принц собственноручно запер дверь, ведущую из опочивальни в гостиную; а затем и вторую, через которую мы вошли. Эта дверь вела в небольшую комнатку, где помещался Фрэнк Каслвуд, или мсье Батист, и отсюда именно вошел в опочивальню лакей Мартин, которого там застал Эсмонд.

Рано утром приехал епископ, и принц, запершись с ним в своих апартаментах, Иолил своему советнику все обиды, которые ему пришлось претерпеть от джентльменов из семейства Эсмонд. Достойный прелат, выйдя после этой беседы, сиял от удовольствия; он был человек всесторонне одаренный, верный, преданный, находчивый и исполненный многих иных качеств, но при всем том хитрый и крайне завистливого нрава; а таким людям всегда приятно, если другого фаворита постигает опала, и потому весть о падении министерства Эсмонда не могла не порадовать его милость.

— Мне удалось смягчить гнев вашего гостя, — сказал он обоим джентльменам и вдове, которой уже было кое-что известно о вчерашнем столкновении. (Мы представили ей дело так, будто принц лишь рассердился за то, что мы подвергли сомнению его намерения относительно Беатрисы, и решил покинуть наш дом в ответ на выраженное ему недоверие.) — Но по совокупности обстоятельств ему и в самом деле лучше будет переехать; тогда и прелестная Беатриса может спокойно вернуться домой, — закончил епископ.

— В Каслвуде она точно так же дома, — сказала госпожа Эсмонда, — и останется там, покуда все не будет кончено.

— Вам, Эсмонд, будет возвращен ваш титул, это я вам обещаю, — сказал добрый епископ, заранее входя в роль первого министра. — Принц с истинным благородством отнесся к маленькому недоразумению, имевшему место вчера вечером, и я могу поручиться, что мои наставления не пропали для него даром, как и наставления некоторых других проповедников, — лукаво прищурился епископ. — У его высочества много высоких и прекрасных качеств, что же до некоторой слабости к женскому полу, то это у него фамильная черта, присущая, впрочем, многим великим государям, начиная от царя Давида и до наших времен.

— Милорд, милорд! — воскликнула леди Каслвуд. — Меня крайне удивляет ваша снисходительность в оценке подобного поведения. То, что вы называете слабостью, для меня тяжкий грех.