История города К.

Бывшая школа коммунизма, а ныне защитники трудящихся после успеха Мироедова на выборах тоже притихли. По-прежнему два раза в год (по графику) устраивались дни народного гнева, но смотрелось это как-то формально и неубедительно. Роль трудящихся исполняли главным образом традиционные пенсионерки под красными флагами. Все остальные дни в году профсоюзных вожаков никто не слышал и не видел. Сдавая в аренду разнообразную недвижимость (так, Дворец культуры стал ночным клубом с гидромассажем и сауной), они обитали в своём тридевятом царстве бумажных циркуляров и ковровых дорожек.

Мэр Куманёв когда-то, будучи еще народным губернатором, попробовал покуситься на это царство. Правомерность такой коммерции была поставлена им под вопрос. Профсоюзы тогда горой встали на защиту сауны с гидромассажем и как-то отбились… Теперь пришла пора отомстить за перенесённый испуг.

Сказался ли на массовости митинга причудливый альянс Халявцевой и Чудакова со столь боевитыми профсоюзами, судить трудно. Что сказалось точно – так это пронесшийся слух о том, что перед крыжовинцами выступит губернатор. Позднее компетентные органы пытались установить происхождение слуха, но проблема оказалась неразрешимой даже для них.

Настал день, объявленный в афишах, и народ валом повалил на площадь. Затопил её всю, выплеснулся на улицы и в соседний сквер, перекрыл всякое движение автомашин и прочих экипажей. Отдельные крыжовинцы сидели на ветвях деревьев подобно сказочной русалке. У бывалых стражей порядка уже тогда возникли тревожные ощущения.

Начало акции как будто развеяло смутные опасения. Вполне дежурно выступила Галина Арчибальдовна. Чудаков, как всегда, пообещал возродить Советский Союз. Профсоюзные боссы напомнили о своих заслугах по спасению очагов культуры и здравниц. Вообще, похоже было, что оппозиционеры сами не ожидали увидеть столько слушателей и не очень понимали, как вести себя дальше.

В массах, пока вожди говорили, протекали свои процессы. Первому докладчику довольно дружно похлопали. Второму хлопали уже вяло. Профсоюзных боссов слушали совсем невнимательно, местами раздавались грязные выкрики. Народ мало-помалу закипал. Самых главных слов (платить или не платить) никто из вождей не произносил. А время летело, и список ораторов наконец был исчерпан.

– Всё, товарищи, – буднично объявил профсоюзный лидер товарищ Полтинников, – позвольте наше собрание считать…

Конец его фразы потонул в рёве крыжовинцев. Толпа качнулась и едва не опрокинула грузовик, служивший трибуной. Запищали милицейские рации. Лица ораторов побелели.

– Даёшь губернатора! – крикнул кто-то из толпы.

Людское море медленно, а затем всё быстрее потекло к парадному подъезду «белого дома». Стражи порядка, не получившие ни щитов, ни касок, попятились.

–Ми-ро-едо-ва! Ми-ро-едо-ва! – скандировал народ.

Далеко за спинами первой шеренги метались в кузове грузовика оппозиционеры. Они хотели подсказать трудящимся, что главный враг не здесь, а по другую сторону площади – в бывшем особняке купца первой гильдии Амфитрионова, ныне мэрии. Увы, трудящиеся оборвали какой-то провод, и микрофон молчал.

Операторы и фотокорреспонденты снимали всё подряд. Из подъезда появился какой-то коллежский регистратор. Чиновник, срывая голос, поклялся, что Мироедов находится в командировке, а по возвращении разберётся во всём и накажет виноватых.

Передние ряды крыжовинцев остановились. В их глазах командировка была все-таки уважительной причиной. Где-то сзади сумятица еще продолжалась, но опасность миновала. Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, не состоялся.

Шило в мешке, конечно, утаить не удалось. О крыжовинском безобразии узнала вся страна. «Дедушка» имел пренеприятное объяснение в Москве, и, вернувшись, намылил шеи всему экспертному совету. Социологи, замеряв рейтинги, от комментариев воздерживались. Информационная война с градоначальником приняла затяжной, позиционный характер. Мироедов был просто убеждён, что провокацию на митинге устроили агенты Куманёва, но доказать ничего не мог.

Выступить перед массами ему пришлось – правда, не на площади, а по телевидению и радио. Григорий Владимирович, как мог, довел до сведения крыжовинцев, что платить за вывоз мусора и канализацию надо. Мэру же, по его словам, надлежало бдительнее следить за тем, как расходуется народная копеечка. Сразу после него порцию укоризненных фраз выдал в эфир бывший мэр Цап-Царапин. Укоризна, естественно, предназначалась Якову Александровичу.