История города Рима в Средние века

Воссоединение двух принципов религии враждебно разрозненных культур могло естественным образом явиться лишь делом рук итальянцев. Возникшая у них в XIV веке идея о единстве человеческой цивилизации соответствовала установившемуся в церкви и империи понятию о единстве рода человеческого, а это были латинские творения. Мировая борьба церкви и империи, гвельфства и гибеллинизма разрешилась благодаря итальянскому духу нейтральной культурной реформой. Замечательный этот процесс начат был Данте. Глубокомысленно следовал христианский поэт с языческим Вергилием по миру теней. Образы их парят всегда как типические характеры обеих мировых культур. Но классический Вергилий не может ростом своим дотянуться до краев духовного кругозора Данте; он остается позади; христианский человек имеет над античным превосходство более широких сфер.

Настало скоро время, когда глубокомысленное мировоззрение Данте стало уже непонятным, ибо вслед за созданием «Божественной комедии», оригинал-монумента средневекового мира, воздвигнутого на его границах, появилось одностороннее страстное увлечение античным язычеством. За Данте явился Петрарка, по высоте, на которой стоял, столь же в своем веке одинокий, как и первый, и потому повсюду видимый. Петрарка, явившийся воскресителем классической науки, которую взором пророка лишь предчувствовал Данте, удачно был назван в сфере своей деятельности Колумбом. Древний мир Рима и Эллады был для человечества XIV века поистине новым миром. Петрарка, гений и представитель культурного процесса своего века, дал направление всей гуманистической эпохе. Он пробил в Средних веках более сильную брешь, чем может быть передано словами. Его классическим спутником был Цицерон, как Вергилий у Данте, и эти отношения рисуют уже широту энциклопедической и прозаической науки, захваченной кругообращением человеческого духа.

Со времени Петрарки энтузиазм к классическим знаниям разлился с непонятной ныне для нас силой. При этом нельзя упускать из вида и национальное влечение. В этом возрождении древности нашли себе выражение единство и национальная независимость Италии, и через это итальянская нация добилась снова духовной гегемонии Запада. Новейшей своей цивилизацией обязана Европа Италии, ибо из этого родника культуры в течение двух веков изливался на Запад живительный и творческий свет.

Наряду с Петраркой блистали с меньшим, отчасти заимствованным у него, светом в XIV веке Бокаччио, Колюччио, Салютато, Леонардо Бруни, Поджио Браччиолини. Высокие заслуги этих и других изобретателей, собирателей, переводчиков и учителей классической литературы известны каждому, кто только бросал взгляд на историю новейших наук. Здесь приходится говорить нам лишь об отношении к этому процессу духовного обновления в XIV веке Рима.

Особенностью города во все времена было пассивное и созерцательное бытие. Великим продуктом Рима были две центральные мировые реформы, империя и церковь; но город не способен был приобщиться к активному процессу жизненной цивилизации. Новейшая образованность нашла средоточие свое во Флоренции, начавшей с XIV века занимать на Западе место Афин. По значению своему для человечества в те времена является она первой колыбелью новейшего духа вообще. Эту предназначенность к подобной гегемонии обусловливала целая совокупность благоприятных условий: гвельфо-республиканский вольный дух, не столь скоро подавляемый, как в Милане; отсутствие гнета со стороны основных мировых сил — папства и императорства; трудолюбивый и любоискательный дух граждан, уравнивавший состояния и в совершенстве урегулировавший изменчивые формы политического быта города; свежая, не насыщенная монументами древности почва; отсутствие подобной Генуе, Пизе и Венеции позиции, изводившей их на меркантильные цели; наконец, пытливый, даровитый, разносторонний нрав, выражающийся на чистом и мелодическом органе речи. С XIV века Флоренция стала образцовым итальянским государством. Мы видим, что политическими установлениями заимствовался оттуда сам Рим. Между тем как тосканский этот город был вместилищем всей предстоящей и новой жизни, Рим высился как достопочтенный монумент классической культуры и непрестанно являл итальянцам руины ее — как документы цивилизации древности, благодаря чему соблюдено было и сознание единства латинского мира. В XIV веке сделался Рим предметом философских и исторических трактаций совершенно нового рода. И тут первый взгляд был брошен и основано подобное воззрение Данте, ибо для него Рим и в руинах был мировой светоч, вечный центропункт всемирной монархии, а история священного этого города — божественным процессом с самого его основания. Потому-то и говорил он, что для него каждый камень в стенах Аврелиана и почва, на которой стоит Рим, достопочтенны превыше всякого человеческого слова.