История города Рима в Средние века

Гениальным римским талантом, мало того, истинным духовным продуктом города в XIV веке был Кола ди Риэнци, об образованности которого мы в состоянии судить. Письма его и апологические сочинения служат вместе и литературными памятниками тогдашнего Рима. Его полунотариальная, полуцерковная латынь не могла, правда, выдержать критики цицеронианца Петрарки, и поток натурального его красноречия не руководился классическими правилами, но являлся выражением оригинального ума и загадочного мышления. Особый род готической прозы, в котором поистине чарующ Данте, вскоре навек поглотился элегантным цицеронианским стилем. На одной почве локальной римской науки трибун был гениален. Его называть можно первым римским археологом. Он первым приподнял мифическую завесу Мирабилией с монументов города и сделал их предметами исторического обследования и конъюнктуры. Быть может, собирал он уже и надписи (которые едва умел разбирать Петрарка), занявшись, как кажется, собиранием коллекции монет императоров. Со времен Анонима фон Эйнзидельн (около 800 г.) оставались целые века надписи Рима нечитанными и непонятными. Пытливый взор брошен на них лишь с пробуждением классических знаний. Первым в Риме, составившим в последней трети XIV века собрание римских надписей, был Николо Синьорили, бывший впоследствии, при Мартине V, городским секретарем. За ним последовали затем в XV веке Кириак Анконский и Поджиус. Но ни Петрарка, ни Хризолорас, ни даже Поджиус, все три первые новым взглядом смотревшие на Рим, не подумали о научной верификации Мирабилий города, в то самое время вновь списываемых и распространяемых, и лишь Флавием Блондом де Форли основана была римская топография и археология.

Мы причисляем сюда же и немногие историографические сочинения, появившиеся в XIV веке в Риме. Ими и ограничивается вообще римская литература в эту эпоху. Когда город остался предоставленным сам себе и гражданство стало единовластно, то возникли и зачатки римской городской истории в форме дневников. Попытки эти остались, к сожалению, единичными. В глубокой изолированности Рима мог бы патриотический какой-либо дух при поощрении со стороны капитолийской республики соорудить памятник Средним векам, как это сделали трое Виллани для Флоренции, но вместо того имеются лишь скудные приступы к римским анналам, начиная с римского похода Людовика Баварца. Самым значительным произведением в ряду оных являются «Фрагменты римской истории», с 1327 по 1355 г., главнейшую часть которых составляет жизнь Колы. Неизвестный составитель их, сторонник, хотя и не слепой поклонник трибуна, был римлянин из гражданского состояния без политического образования, но с методическим знанием древних авторов. Язык его (по счастью, перевел он свой первоначально по-латыни написанный труд на итальянский язык) есть, по-видимому, римский той эпохи диалект, грубый, оригинальный жаргон, не заключающий в себе ни капли мелодических красот языка флорентинцев. Наивный и народный склад составляет наибольшую прелесть книги, любопытная же эпоха придает ей высокую ценность. Сравнивая римского историка XIV века с политически образованным Виллани или Дино, можно на основании этого прийти к заключению относительно сдавленности городского быта Рима.

Толчок к римским анналам дали флорентинцы; видны попытки к ним, но не нашлось никого, кто бы дорос до такой задачи. Историография заглохла снова даже в самом Риме по возвращении из Авиньона пап. Во всю половину XIV века не встречается ни одной римской хроники, и не ранее начала XV продолжается история города в форме дневников. Первый из этих диариев объемлет время от 1404 до 1417 г. Написан он по-латыни Антонием Петри, одним из бенефициатов у Св. Петра. Этот необразованный, но живо интересовавшийся человек отмечал ежедневно все казавшиеся ему достойными примечания происшествия римские. Точные его записи имеют поэтому ценность местной газеты.