История городов будущего

Башня Татлина признана одним из важнейших проектов XX века, но так и не была построена. Советскому государству слишком тяжело далась Гражданская война, и на такой проект просто не было денег. Но хотя ее самое знаменитое здание так и осталось в макетах, колыбель революции обогатилась немалым количеством произведений передовой архитектуры раннесоветского периода. За Нарвскими воротами, неподалеку от национализированного Путиловского завода, городские власти соорудили образцовый микрорайон для рабочих, которые сыграли столь важную роль в революционной борьбе 1905 и 1917 годов. Вдоль улицы, переименованной в проспект Стачек, выстроились институции нового мира в не менее новом стиле конструктивизма. Конструктивизм, как самобытный российский вариант модернизма, впитал в себя многовековую архитектурную традицию имперской столицы, главными постулатами которой были строгая геометричность и приоритет перспективы. В конце 1920-x – начале 1930-х годов по всему этому району возводились здания, воплощавшие идею нового справедливого общества. Вскоре в самом начале проспекта Стачек вырос Дворец культуры с изогнутым застекленным фасадом, в котором работали «кружки», где рабочие могли повысить свой культурный уровень. На другой стороне проспекта открылось серое индустриального вида здание фабрики-кухни – массовое производство пищи должно было освободить женщин от тягот домашнего труда. На той же улице в честь десятилетия Октябрьской революции была построена школа в форме серпа и молота. Обучение там основывалось на новейшем лабораторно-бригадном методе, поощрявшем командную работу: школьников делили на группы, в которых они сообща решали поставленные задачи и получали общие оценки.

В имперском центре старого города огромные квартиры состоятельных петербуржцев превращались в коммуналки, а в рабочем районе у Нарвских ворот городские власти строили первый в Советском Союзе пролетарский жилой массив на Тракторной улице, названной так в честь производимых на Путиловском заводе машин. В отличие от бездушных коробок, характерных для более позднего периода советского жилого строительства, дома на Тракторной улице были новаторским, адаптированным под нужды человека продолжением классических петербургских форм. Трехэтажные здания, выкрашенные в типичный для Петербурга бледно-розовый цвет, хоть и нарушают традиционную красную линию, но делают это очень упорядоченно. Каждый следующий подъезд выступает вперед лишь на шаг, что позволяет разместить в получившемся углу просторные балконы. С другой стороны эти выступы плавно скруглены, что придает всему комплексу вид продуманного промышленного механизма. Если смотреть от конца улицы, уступчатый ряд зданий производит тот же эффект схождения перспективы, что характерен для центра города, но на новый конструктивистский лад. Похожим образом и декоративные полуарки, отделяющие угловые дома от зеленых дворов, представляют собой современную интерпретацию неоклассицистских арок Росси.

Архитекторы раннего советского Ленинграда экспериментировали и с производственными зданиями. Если Путиловский завод стыдливо прятался за непроницаемой стеной тоски по прошлому, новые советские фабрики почти с восторгом стремились предстать самобытным воплощением индустриализации. Для проектирования трикотажной фабрики «Красное знамя» в 1925 году в Ленинград был приглашен выдающийся представитель «Баухауса» Эрих Мендельсон. Мендельсон придумал здание, похожее на огромный, устремленный в будущее океанский лайнер; его скругленный нос поднимается вверх уступами, как бы разрезающими воздух. Для Мендельсона промышленное здание вовсе не обязательно должно быть массивным и приземистым. Его фабрика в любой момент готова отправиться в дальний путь.

Однако вскоре власть в партии окончательно перешла к консерваторам. Несколько смелых проектов, реализованных в первые годы советской власти, остались лишь напоминанием об идеалистических устремлениях революции, которые так и не были воплощены в жизнь. Сегодня дома на Тракторной улице и фабрика «Красное знамя» считаются символами короткого расцвета ленинградского архитектурного авангарда и вообще надежд на новую общемировую культуру, разрушенных теми вождями, прежде всего Сталиным, чьи мечты ограничивались собственной абсолютной властью.

В 1933 году Ленинград посетил коллега Мендельсона по «Баухаусу» Вальтер Гропиус. «Гропиус вернулся из Ленинграда в ужасе от того, что он там увидел и пережил. Бюрократия задушила великую идею», – писал Мендельсон⁷⁷. Глубоко разочарованный архитектор пришел к выводу, что большевики – это «разрушители социализма». Как и в век Просвещения, Петербург, породив мечты, вскоре разрушил их до основания. Вместо чудесного будущего для всего человечества город так и ограничился несколькими футуристическими диковинами.

5. Весь мир. Шанхай, 1911–1937