История греческой литературы Том I

Аристотель ("Поэтика", гл. 18) осуждает Эврипида за то, что он в отношении к хорам своих трагедий отступил от Софокла. Наиболее сильные и глубокие лирические излияния выражает он не в песнях хора, а в сильных номерах отдельных участников трагедии, как это видно, например, в "Елене", где многие песни Елены (ст. 164 сл., 191-239, 239-251, 330-385, 632-690) гораздо сильнее песен хора, перегруженных подробностями древних преданий (ст. 1103-1161, 1301-1368, 1491-1511), имеющих только косвенное отношение к самому действию трагедии. Он сделал в "Медее" хор выразителем тех чувств, которые в зрителе должно было вызывать последовательно развертывавшееся перед ним драматическое действие. Хор просит Медею пощадить ее малых детей (ст. 854-865, 1251-1270), скорбит об их гибели и жалеет ее соперницу (ст. 976-1001); но основное содержание его песен — это рассуждения о свирепости Эрота, о супружеских раздорах (ст. 627-662), о том, что не всем женщинам доступна мудрость, о том, как много забот связано с рождением детей (ст. 1080-1115), и о коварстве мужчин (ст. 410-445); как бы в оправдание и в защиту такого содержания песен введена оговорка, что если бы Музы были благосклонней к женщинам, то они могли бы и о мужчинах сказать больше правды (ст. 420-430). Такая чисто литературная полемика резко разрушает рамки обычного для трагедии содержания и снижает ее до чисто злободневной борьбы.

В "Ифигении в Авлиде" песни хора живо передают настроение женщин, которые видят, что в лагере идет снаряжение в поход (ст. 166-302); хор жалеет восточных женщин: те будут взяты в плен, а их мужья будут убиты; женщины не желают себе такой же участи. Хор рассуждает о счастье законной любви: Эрот пускает две стрелы: одну — для счастливой жизни (законная любовь), другую — "для приведения жизни в беспорядок". Хор (ст. 569 слл.) говорит: "Великое дело стремиться к добродетели — для женщин по отношению к тайной любви (т. е. избегать ее)", намекая этим на Елену. Мифические образы у Эврипида сплошь и рядом переплетаются с тем, над чем не раз думала любая из его зрительниц.

Очень тесно связан хор с остальными участниками трагедии в "Троянках": совместная песнь пленниц с их престарелой царицей связана единством настроения (ст. 153-234). Полна подлинной скорби песнь хора о гибели родного города (ст. 511-567); но там, где троянки мечтают, как о высшем счастье для себя, увидеть счастливый город Тезея (ст. 207--209), Эврипид заставил хор выразить чувства своих сограждан, а не троянок, для которых едва ли Афины были менее ненавистны, чем всякий другой город Греции.

Эврипид в состав хора часто вводит лиц, близких главному действующему лицу пьесы. Таковы подруги Федры в "Ипполите", хор охотников, товарищей Ипполита, в той же пьесе или местные женщины в "Андромахе", на превратностях ее судьбы чувствующие весь ужас женской доли. Так же поступал Софокл, составив из воинов хор "Аякса" и "Филоктета". В "Антигоне" хор состоит из старцев, быть может, для того, чтобы еще сильнее подчеркнуть одиночество героини.

Среди папирусов из Венского собрания эрцгерцога Райнера в конце XIX века нашелся текст, принадлежащий, судя по письму, к I веку н. э. и содержащий партитуру ст. 338-344 хора из "Ореста".[687] При крайней скудости сведений о греческой музыке очень рискованно на основании отрывка единичной находки делать какие-либо общие выводы о хоровой музыке вообще и о музыке Эврипида в частности, тем более, что эта запись представляет собою, по видимому, ноты не всего хора, а лишь одного его голоса, как это утверждал при толковании Этого текста П. В. Никитин. Но сильное увлечение Эврипида красотами звуков несомненно. Так, очень длинную арию (монодию), требовавшую, несомненно, большого напряжения голоса, исполняет Ион (ст. 82-183), и совсем как в позднейшей опере такую арию должен перед смертью исполнять разбитый конями Ипполит (ст. 1348-1388).

Эврипид особое внимание уделял выработке прочно установленных приемов построения своих пьес, стремясь, подобно большинству художников V века до н. э., подчинить свою технику определенным "законам". Он любит, например, влагать в уста каждого входящего на сцену рассказ о себе самом с пояснением причин своего появления. Так поступает Менелай в "Андромахе" (ст. 309 сл.), Ферет в "Алкестиде" (ст. 614 сл.), Ипполит (ст. 902 слл.), Ясон в "Медее" (ст. 867 слл.) и т. д. Особенно глубоко этот прием разработан в "Финикиянках", где Полиник проникает в родной город, как враг, с мечом в руках, один, опасаясь малейшего шороха (ст. 261-279), и все-таки подробно говорит о себе.

Ф. Лео,[688] подробно исследовавший эту сторону трагедий Эврипида, установил, что поэт, введя в драму свойственный героям Гомера обычай разговаривать с самим собой, очень широко развил эту форму выражения своих чувств и настроений, тогда как у Софокла известны только два монолога (Электры — ст. 86-120 и Аякса — ст. 815-865) в том значении этого слова, какое установилось в позднейшей драме.