История Греции

Только граждане, сосредоточившие в своих руках большое количество земли и военной добычи и имеющие под своей властью целый ряд слуг и зависимых людей, имели возможность, не заботясь о пропитании, с детства посвятить себя обучению военному делу, приобрести себе дорого стоящее вооружение и лошадей и благодаря этому играть решающую роль в набегах и сражениях. Пользуясь своим влиянием в общине, эти люди захватывают в свои руки часть общинной земли, не поступившей в раздел, — например, пастбищной земли. Они передают свое имущество, положение и навыки своим детям, и, таким образом, их ведущая роль становится наследственной. Возникает особое, отделенное от народа сословие, представители которого именуют себя то «лучшими людьми» (aristees),[53] то «начальствующими над народом» (hegetores, anaktes andron), то «басилеями», т. е. «говорителями», так как (как мы видели только что из сцены с Одиссеем) говорить перед народом фактически имели право только знатные.

Считаясь с той решающей ролью, которую играли аристократы на войне, крестьянам приходилось терпеть и то, что аристократы играют руководящую роль и в мирное время. Так, в «Илиаде» ликийский царь Сарпедон говорит Главку:

Главк, почему нам в Ликии почет воздают перед всеми
Местом передним, и мясом отборным, и полною чашей
И обращают к нам взоры, как будто к богам вечносущим?
Мы отчего подле Ксанфа особым владеем участком,
И виноградником славным, и пашней, ячмень приносящей? ..
Вот почему нам теперь надлежит пред ликийской дружиной
В ряде переднем стоять и в горячую битву бросаться.
Пусть говорит о нас всякий ликийский боец крепкобронный...
... «Не даром едят они тучных баранов,
Сладким, как мед, запивая вином: они доблестны силой,
Ибо в переднем ряду пред ликийской дружиною бьются».

Эти «лучшие» защитники укрепленных поселений, как их называет Гомер, строят себе укрепленные замки, окружают себя многочисленными слугами и зависимыми людьми и фактически приводят всякими правдами и неправдами в зависимость от себя и тех членов родового объединения, которые сохранили еще экономическую самостоятельность.

Таким образом, первоначально демократические общины превращаются в аристократические, т. е. в общины, разбитые на два антагонистических класса — аристократов-угнетателей и угнетенный простой народ. Полноценными членами общины начинают считать только ближайших родственников тех аристократов, которые теперь возводят свой род к мифическим героям старины или к богам — отличным от тех богов, которые считались родоначальниками всей группы родов. Военачальники племени (которых мы привыкли для простоты называть царями) не могут уже не считаться с влиянием, достигнутым аристократами, и образуют из них свой совет. Совместные обеды мужчин, характерные для военной демократии, теперь превращаются в совместные обеды вождей аристократических родов вместе с царями, происходящие ежедневно в царском дворце, причем часто расходы на эти обеды (обычно в форме натуральной повинности) покрываются народом.[54]

Ввиду натурального характера хозяйства распределение имущественных благ было в это время еще чрезвычайно устойчивым. Наиболее знатный человек почти всегда был и наиболее богатым. «Эпитеты «богатый» и «знатный» почти всегда стоят рядом» (Бузольт).[55]

За ссудой при натуральном хозяйстве и устойчивости экономических отношений обращались только в минусы крайней нужды. Поэтому, как бы ни была велика «благодарность», она считалась естественной, так как в большинстве случаев речь шла о семенной ссуде перед засевом, буквально спасавшей должника от голодной смерти:

Точно отмерив, бери у соседа взаймы: отдавая,
Меряй такою же мерой, а можешь — так даже и больше,
Чтобы наверно и впредь получить, как нужда приключится.

Так говорит еще Гесиод, живший уже после описываемого нами времени. Здесь, таким образом, зародыш ростовщичества, причинившего столько бедствий, например, аттическому крестьянству.