История груди

Совершенно другие три персонажа мы видим на английской картине, высмеивающей великосветских дам, которых мода заставляет кормить своих детей. В этом процессе были задействованы их груди, но не их сердца, если верить сатирической картине Джеймса Гилрея 1796 года под названием «Модная мама». Элегантно одетая мать неподвижно сидит на краешке стула, пока служанка прикладывает ребенка к ее груди. А за окном уже ждет карета, готовая умчать мать прочь (илл. 44).

44. Джеймс Гилрей. «Модная мама». 1796. Младенец находится в неудобном положении между служанкой и матерью, его голова у материнской груди, а попу тянет вверх служанка. Эта зарисовка высмеивает модный культ материнского грудного вскармливания.

В последние годы XVIII века материнское грудное вскармливание приобрело черты культа. Обратите внимание на женскую филантропическую организацию «Материнское милосердие», основанную в 1788 году влиятельными французскими дамами для оказания помощи бедным матерям Парижа. Будущие получательницы этой помощи должны были отвечать следующим критериям: они должны были быть замужем, иметь сертификат о хорошем поведении из своего прихода и справку о том, что они сами кормят грудью своих детей. Материнское грудное вскармливание, «фундаментальный принцип „Материнского милосердия“, рассматривалось как средство, „укрепляющее семейные узы, привязывающее матерей к их обязанностям, заставляющее их оставаться дома и тем самым удерживающее их от недостойного поведения и попрошайничества“»^[175]. Принуждение к грудному вскармливанию, следовательно, стало формой социального контроля, осуществляемого богатыми дамами над женщинами из бедных слоев.

Но не только дамы-аристократки готовы были помогать кормящим матерям. Французское правительство декретом Конвента от 28 июня 1793 года определило, что в том случае, если мать не кормит грудью своего ребенка, то ни она, ни ее ребенок не смогут получать государственное пособие, назначаемое неимущим семьям. Отдельная статья была посвящена незамужним матерям: «Каждая девица, заявившая, что она хочет кормить грудью ребенка, которого она носит, и нуждающаяся в помощи нации, будет иметь право попросить ее»^[176].

Годом позже немцы последовали примеру французов и даже подняли ставку. Прусский закон от 1794 года требовал, чтобы все здоровые женщины кормили детей грудью^[177]. Если считать, что данные по Гамбургу отражают картину во всей Германии, то немногие дамы сами кормили своих младенцев. В последнее десятилетие XVIII века в Гамбурге спрос на кормилиц для младенцев из богатых семей остался практически таким же, как и раньше. Когда в 1796 году в гамбургской больнице для бедных открылось бесплатное родильное отделение для матерей-одиночек, изначально предполагалось, что после рождения ребенка они станут кормилицами. «В самом деле, если только матери не оказывались неспособными к кормлению ребенка, больница требовала, чтобы женщины становились кормилицами»^[178]. Что же касается ребенка кормилицы, то она либо кормила его вместе с «оплачиваемым» младенцем, либо отправляла к родственникам в деревню. Если французские бедные женщины получали пособие только в том случае, если кормили детей грудью, то в Гамбурге была совершенно противоположная ситуация: матерей поддерживали материально только при условии их согласия кормить еще и другого ребенка. В обоих случаях мы видим вмешательство государства в домашнюю жизнь граждан, которое имело место не только во Франции, но и в соседних европейских странах. Так как Франция была законодательницей не только мод, но и политики, какое бы потрясение ни происходило в этой стране, волны от него расходились за пределы ее государственных границ, или, как было сказано позже, когда Франция чихает, простужается вся Европа.

Революция коснулась груди французских женщин со многих точек зрения. Некоторые из матерей принялись кормить своих детей грудью с риторическим пылом, как это видно из письма беременной женщины, с нетерпением ожидающей того момента, когда она поднесет младенца к своей груди и «наполнит его питательным и здоровым молоком»^[179]. Другим пришлось выбирать: кормить ли ребенка грудью или отправиться следом за мужем в изгнание, в тюрьму или на войну. Одна женщина, тетка будущего поэта Альфонса де Ламартина, описала, как грудное вскармливание стало благодеянием для ее сестры, мужа которой «посадили в тюрьму, но так как она кормила грудью, ее оставили на свободе»^[180]. В целом открытая забота нации о здоровом поколении позволила сделать многочисленные уступки беременным женщинам и кормящим матерям. Когда женщины той эпохи вспоминали революцию, они не считали свои истории грудного вскармливания тривиальными или незначительными, так как кормление грудью было поднято на почти мифологический уровень.