История и культура гуннов

В Mahrnāmag čur не является обозначением функции. Это был наследственный титул, в лучшем случае – почетное определение к имени. Мы слишком мало знаем об уйгурском обществе, чтобы установить причины такого «обесценивания» čur. Жизнь при дворе манихейского кагана была не такой же, как в степи. Перемены, распад старого порядка, сделавшего čur пустым титулом, возможно, стали результатом сильного влияния согдианской цивилизации. Вместе с новой религией в жизнь скотоводов пришли новые искусства, ремесла и разделение труда. Mahrnāmag отражает городскую цивилизацию. Те уйгуры, которые после краха их царства вернулись к более примитивной жизни, сохранили čur, как титул, например: Na hsie cch’o t’e-le = Nahid («Venus») čur tägin. Последнее датированное уйгурское имя типа x-čur – это Їnal, встречающееся в надписи Х в.

Значение čur, как и любого другого титула, не могло не измениться с течением времени. Более близкое изучение тюрков и нетюрков после периода Тан может дать много примеров ограниченного или модифицированного использования čur. Но представляется сомнительным, что из китайских источников можно узнать намного больше. Они определенно не могут поведать нам, каким было первоначальное значение этого слова.

Пеллио был склонен думать, что čur – аварское слово; он даже считал, что изначально оно могло иметь индоевропейское происхождение. Но только такого аварского слова не существует. Я не знаю такового в словаре хунну, тобгачей, равно как и любых других предположительно алтайских народов, которое может считаться ранней формой čur или хотя бы иметь к нему отношение. Мы почти ничего не знаем об индоевропейских языках, на которых говорили в ранние времена народы, живущие на границе с Китаем. Хотя существует ряд документов, дающих больше информации, чем рассмотренная ранее.

Рамштедт произвел čur от sura (сильный, героический) – из Авесты. Это одна из этимологий, которые ничего не дают, кроме смутной аналогии и неограниченного воображения.

В письме от 10 апреля 1967 г., адресованном мне, профессор О. Прицак утверждал, что čоr не может иметь тюркские корни из-за č, которое никогда не встречается в оригинальных тюркских словах. Однако Прицак включил č в Handbuch der Orientalistik, Altaistic, Turkologie (1963. 33), в число старотюркских начальных согласных, а Г. Дерфер – в список начальных согласных, свойственных всем алтайским языкам.

Дата тюркских надписей из долины Таласа и с берегов Иссык-Куля – VI–VII вв. Это эпитафии воинам, которые по культурному уровню стояли гораздо ниже, чем тюрки в Орхонском регионе, не говоря уже об уйгурах. Буквы не имеют более или менее стандартизированной формы, как на Орхоне, и строчки расположены настолько неровно, что их трудно читать. Можно надеяться, что из Таласских надписей мы узнаем если не первоначальное, то, по крайней мере, более примитивное значение čur.

Первая надпись, найденная Каллауром в районе Аулие-Аты, была переведена трижды, и, хотя несколько слов еще остаются неясными, общий смысл понятен. Мужчина, названный čur, прощается со своими 30 oγlan, его верными людьми, а также с удовольствиями и благами мира, он оставляет вдову и oγlan čur.

Есть и более длинная надпись из того же региона аналогичного содержания, известная с 1890 г., но переведенная только в 1926 г. Неметом. Ему пришлось использовать оттиск, опубликованный Хейкелем, того же текста, который Малов переводил несколькими годами позже. Осенью 1961 г. камень с надписью был снова открыт in situ, сфотографирован и описан Ч. Джумагуловым. Оказалось, что картинка Хейкеля далеко не совершенна, поэтому переводы Немета и Малова устарели. Новый перевод Джумагулова, возможно, тоже не окончательный, потому что последовательность строк остается не вполне ясной, да и отдельные символы нечитаемы. Тем не менее последующее изучение не изменит того, что для нас представляется главным: мужчина, носящий «героическое» имя Qara Čur, оставляет своих преданных (или близких) друзей, 30 oγlan и сына Qara Čur.

Тридцать oγlan встречаются и в третьей, недавно найденной надписи. И снова мужчина разлучен с ними. Его зовут Aguš, и он sü čur. Выражение otuz oγlan есть еще и в четвертой, тоже недавно найденной, сильно поврежденной надписи.

В Енисейских надписях oγlan значит «мальчик, сын, воин», в Орхонских – «чей-то сын, идальго, принц». Малов считает, что 30 oγlan – это сыновья усопшего и их друзья, что, разумеется, не может быть верным для всех четырех надписей. Но почему тогда повторяется цифра 30? Если вспомнить, что армии почти всех тюркских народов были разделены на отряды численностью, кратной десяти, представляется более вероятным, что 30 oγlan – это военное подразделение. Может быть совпадением то, что документ из Tun-huang, написанный рунами, упоминает «тридцать мужчин знатных и отличившихся» под командованием офицера более высокого ранга. Но мужчин в другой надписи, которые, под командованием представителя знати, проехали девять раз вокруг могилы своего господина, тоже было тридцать.