История и повествование

Трудно предположить, что Керенский сыграл бы большую роль в Февральской революции, не будь он депутатом. Однако после свержения монархии «цензовая» Дума становилась все менее популярной. Сторонники Керенского стали описывать «парламентский» период как вынужденный: «…связанность думской работы, необходимость постоянного общения с буржуазными партиями томила и раздражала его» [403]. Подчеркивалось, что его речи, которые «резко и смело» звучали в стенах Таврического дворца, встречали «враждебное отношение со стороны громадного большинства цензовой Думы», но находили «горячий отклик в рядах демократии» [404].

Биографы выделяли особое и уникальное положение Керенского в Думе: «…он сделался совестью четвертой Думы, одной из немногих ее светлых фигур. В моменты, когда недоношенный русский парламент бывал подавлен презрением и надменностью министерской ложи, когда царские холопы с трибуны Государственной Думы бросали народным представителям оскорбительные пощечины, вроде знаменитого „так было, так будет“, — один только голос звучал неизменно твердо, беспрерывно смело и уверенно. Это был голос А. Ф. Керенского. <…> Пять лет борьбы Керенского за волю и правду — одни могут оправдать пять лет безволия и бесправия четвертой Государственной Думы» [405].

Можно предположить, что в 1917 году члены Временного правительства и Исполкома Петроградского Совета — меньшевики, трудовики, прогрессисты, кадеты, бывшие депутатами Думы, вряд ли бы согласились с такой оценкой.

Правые фракции Думы резко реагировали на выступления Керенского, возникали скандалы. Председательствующие прерывали его, иногда исключали на несколько заседаний. Шутили, что любые слова депутата Керенского, даже официальное обращение «Господа члены Государственной Думы», вызывали немедленную реакцию председательствующего: «Член Думы Керенский, делаю вам первое предостережение». Биографы Керенского с гордостью писали о его вызывающем поведении [406].

Они восхваляли и стиль выступлений Керенского, которые не походили на парламентские речи многих других депутатов: «В думских речах теперешнего министра вы не найдете филигранной отделки, в них нет специфических ораторских построений, все это сказано экспромтом; это не речи в том узком смысле, в каком они обычно понимаются; это вопли мятущегося, истекающего кровью сердца, — большого и пламенного сердца истинного народного трибуна» [407].

Будучи членом Думы, Керенский продолжал участвовать в различных нелегальных и полулегальных предприятиях. За ним пристально следила полиция, его досье росло. Информаторов внедряли в его окружение. Биографы Керенского немало внимания уделяли описанию полицейской слежки: это укрепляло статус революционного вождя, борца с режимом [408].

В 1913 году Керенский участвовал в работе «Петербургского коллектива» эсеров. Парижская агентура охранного отделения даже сообщала, что Керенский якобы входил в ЦК партии. Эта информация не соответствовала действительности, однако она позволяет составить представление об отношении к Керенскому со стороны руководства МВД [409].

Молодой депутат стал членом еще одной тайной организации: после избрания в Думу он получил приглашение вступить в масонскую организацию «Великий Восток народов России». Некоторое время он был секретарем Верховного Совета этой организации. Один из исследователей даже пишет об «организации Керенского», отделяя «Великий Восток народов России» от масонства более раннего периода [410]. О масонстве Керенского его биографы в 1917 году не сообщали.