История и сага

Идеалом конунга для Снорри является Хакон — младший сын Харальда Харфагра, известный под прозвищами Воспитанник Этельстана (он воспитывался при дворе английского короля) и Добрый. Хакон — первый конунг-христианин в Норвегии, хотя ему и не удалось крестить ее население. Он был так мужествен, что однажды в бою пошел впереди своего знамени без шлема и кольчуги. При нем в Норвегии царили благополучие и мир для бондов и купцов на море и на земле, он много заботился о законах, и сага приписывает ему основание областных судебных собраний — Гулатинга и Фростатинга. Люди говорили, что в Хаконе возродился конунг Харальд, от которого он отличался только одним: вступив на престол, он возвратил бондам одаль, отнятый было у них Харальдом Харфагром, и поэтому Хакона все любили. Естественно, что при нем собирали добрые урожаи. В отличие от его отца Хакон был провозглашен конунгом на тинге и, следовательно, считался вполне законным конунгом. Смерть Хакона оплакивали и друзья, и враги, и все говорили, «что такого доброго конунга, как он, уже не будет в Норвегии» (Hak. go?a, 1, 6, 11, 21, 32). В этих словах, имеющих характер пророчества, можно видеть известную оценку дальнейшей истории норвежского королевского дома. Хакон Добрый остается в сознании следующих поколений эталоном правителя, давшего народу мир и стоявшего на страже старых обычаев и вольностей.

Здесь выражено общее отношение к историческому времени: перемены, которые оно приносит, обычно не ведут к лучшему. Самые славные и могущественные конунги правили на Севере в легендарные времена. Об этом прямо говорится в «Саге о Хаконе Добром». Когда конунг на Фростатинге потребовал от бондов перейти в христианство, их предводитель Асбьёрн из Медальхуса ответил ему отказом:

— Мы, бонды, решили, конунг Хакон, когда ты созвал здесь, в Трандхейме, первый тинг и мы приняли тебя конунгом и получили от тебя наш одаль, что нам достались в руки небеса, но теперь мы не знаем, что и думать, — получили ли мы свою свободу или снова должны стать рабами из-за этого странного предложения оставить веру своих отцов и всех предков, которой придерживались начиная с века сожжений и ныне, в век курганов; а ведь они были лучшими людьми, чем мы, но и нам эта вера служила очень хорошо (там же, 15).

Предки лучше потомков, подобно тому как прошлое значительнее настоящего. Такая оценка истории вообще характерна для мифологического сознания, видящего в настоящем отблеск «изначального» времени, времени богов, «культурных героев», основателей государств и создателей норм и обычаев. В речи Асбьёрна идеализируемое прошлое связывается с язычеством и свободой. Настоящее же и будущее угрожают бондам такими новшествами, как христианство и утрата независимости. Это приравнивание языческих верований к вольностям встречается у Снорри не раз. Несмотря на то, что в принятии христианской религии он не может не видеть прогресса, он не скрывает, что смена веры сопровождается «порабощением» народа, нарушением старинных традиций и потерей вольностей. В этой оценке заключена несомненная двойственность. Она накладывает отпечаток и на понимание роли Хакона Доброго. Он славен прежде всего тем, что возвратил бондам их старинные свободы и утвердил право в стране. Он христианин, но миссия его не удалась (бонды принуждали его приносить жертвы для того, чтобы в стране сохранялись урожай и мир); погребен он в кургане по языческому обряду. В цитируемой Снорри поэме «Hakonarmal» скальд Эйвинд рисует прибытие конунга к О?дину в Валхаллу. «О его времени всегда будут говорить как о славном и добром» (там же, 32).

Асбьёрн из Медальхуса отвечает конунгу от имени бондов

Преемники Хакона — сыновья Гуннхильды пользовались дурной славой: каждому из них требовалось много средств для содержания дружины, поэтому они прослыли жадными людьми, не соблюдавшими установленных Хаконом законов.

Тем не менее и о Харальде Сером Плаще, и о его братьях Снорри говорит как о конунгах, отвечающих определенному идеалу: хороши собой, рослые, сильные, храбрые и воинственные, ловкие. Скальд Глум Гейрасон упоминает двенадцать «искусств» (i?rottir) «щедрого» конунга Харальда. Подобно тому как в скальдической поэзии даже трусливого вождя можно было назвать героем, так и у Снорри любой конунг безотносительно к его личным свойствам, как правило, обладает некоторым набором качеств, предполагаемых у государя.