История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней

Аттар, родившийся приблизительно в 1142 г. близ Нишапура и, несомненно, погибший в результате монгольских нашествий в 1230 г., хотя тогда был уже очень стар, — один из иранских мистиков, наиболее известных в Европе, где переведены почти все его произведения. Аптекарь, живший в окружении лекарств, он описал долгий путь, ведущий от множественности к единству, этапы, которые следует пройти, воспел в нескольких сотнях тысяч стихотворных строк (все ли принадлежат ему?) простым языком свою любовь к Богу, и отдельные приступы вдохновения позволили ему создать чистейшие жемчужины. Его шедевры — «Язык птиц» (Мантык ат-тайр) и «Книга испытания» (Мусибат-наме), которым уступают «Жизнеописания святых» (Тазкират ал-авлия), набор биографических заметок о семидесяти двух «Друзьях Бога», где агиографическое начало несколько подавляет духовное.

Аттар превосходит Сухраварди как поэт, но не равен ему как мыслитель, как визионер, и оказал намного меньше влияния. Шихаб ад-дин ас-Сухраварди, которому дали прозвища Шейх ал-Мактуль («убиенный), а последователи — Шейх Шахид («мученик»), родился в 1153 г. в древней Мидии и умер ещё совсем молодым во время поездки в Халеб в 1191 г., став жертвой суннитских властей, которые в конечном счёте добились от Саладина вынесения ему смертного приговора по обвинению в неверии, что Мухаммад был Печатью Пророков. Он действительно учил, что мирадж, ночное вознесение на небо основателя ислама, был прообразом духовного опыта, который каждый мистик призван испытать заново. Человек светлый, вдохновляемый высокими духовными представлениями, он был укоренён в иранском прошлом, которое никоим образом не считал несовместимым с исламом; в свою систему он включил много зороастрийских терминов и концепций. «Мое учение, — писал он, — это учение Мудрецов древней Персии о Свете и Тьме, которое я хочу воскресить в своей работе, и в этом замысле у меня не было предшественников» (пер. Анри Корбен). Его влияние, которое больше осуществлялось через посредство молвы о нём, чем его трудов, написанных по-арабски и по-персидски, было значительным и остаётся значительным по сей день, хотя, несомненно, несколько скрытым. Он выглядит одной из самых привлекательных фигур мусульманского Ирана.

На эпоху сельджукского владычества пришлось и основание первых больших религиозных орденов, которым предстояло приобрести международный характер и которые существуют поныне, и в этом отношении Иран опять же впереди всего остального мусульманского мира, поскольку единственное сообщество в другом месте — магрибинская шазилиа, основанная Шазили (1196-1258), кстати, несколько позже, руководимые шейхом или пиром, тяготеющие к тому, что мы называем «монастырём» (ханака) — «этот термин далеко не позволяет понять всей сложности института» (Ж. Шабри), — мусульманские религиозные ордены лишь отдалённо похожи на христианские монашеские ордены, прежде всего потому, что не требуют целибата и не навязывают общинной жизни: их члены могут обходиться периодическими уходами в монастырь или участием в собраниях, организуемых братством (тарикатом), вечером после работы или в нерабочие дни.

Старейший из них — орден Кадирия, основанный Абд ал-Кадиром ал-Джилани (1078-1166), где главной обителью, созданной в Багдаде, впоследствии руководили его сыновья. Терпимый, вдохновляемый духом смирения и филантропии, он ещё и сегодня выглядит одним из самых открытых внешнему миру и, если можно так выразиться, самых «современных». В этом он отличается от другого ордена, хоть и отпочковавшегося от него и созданного племянником Кадира, Ахмедом ар-Рифаи (ум. 1183), ордена Рифайа: тот более закрыт, и его члены активно практикуют упражнения, рассчитанные на демонстрацию чудес и на эффект, как заклинание змей или глотание огня. Второй по дате возникновения большой орден — Сухравардия, который был основан однофамильцем великого шейха-мученика, жившим с 1144 по 1234 г., и наибольших успехов достиг в Индии. Почти одновременно с ним образовался орден Кубравия, создателем которого был Наджм ад-дин Кубра (1145-1220), хорезмиец с арабской культурой, придавший мистицизму новую окраску за счёт углубления умозрительной мистики.