История искусства для развития навыков будущего. Девять уроков от Рафаэля, Пикассо, Врубеля и других великих художников

Живя в Париже, Винсент копировал японские гравюры: накладывал на них бумагу, обводил контуры, расчерчивал рисунок на квадраты и переносил на холст. Уже на холсте он позволял себе некоторые вольности: переводил графику в масло, повышал яркость и насыщенность цветов, менял гладкую лёгкую манеру японских мастеров на фактурный плотный авторский мазок, а главное – добавлял оригинальным композициям контрастные рамки, исписанные иероглифами. Надписи, впрочем, не несли в себе никакого смысла. По-видимому, Ван Гог копировал иероглифы с упаковок, почтовых штемпелей и всего японского, что мог найти, и компоновал их чисто художественно, не задумываясь о значении. К примеру, копию гравюры Утагавы Хиросигэ «Внезапный ливень над мостом Охами в Атакэ»{47}{48}. Винсент окружил иероглифами, среди которых можно разобрать – «Восемь видов Ёсивары», квартала куртуазных утех в том же Эдо. Так называется серия гравюр другого художника – Эйсэна Кэйсая, которой, очевидно, братья также располагали. Что означает надпись на копии «Цветущего сливового сада в Камейдо»{49},{50} того же Хиросигэ (новый удача равнина бизнес (?) большой сто комната дерево), остаётся только догадываться.

В 1888 году Винсент уехал из Парижа в городок Арль: понимая, что на дорогу до Японии не хватит денег, он решил устроить свою маленькую Японию на юге Франции. Забегая вперёд, скажу, что, когда Поль Гоген по приглашению Винсента прибудет в Арль, Японию он там не найдёт: решающим фактором была всё же не окружающая реальность, а видение художника. Ван Гог, насмотревшись на гравюры укиё-э и наловчившись их копировать, сменил именно рамки восприятия действительности. На природу юга Франции он смотрел «японскими» глазами, в цветущем миндале видел сакуру, а «снежные пейзажи с белыми вершинами и сверкающим как снег небом на заднем плане» напоминали ему «зимние ландшафты японских художников»[34].

Ван Гог трактовал цвета на японский манер. Например, в одном из этюдов он изобразил «бледно-лиловые скалы на красноватой почве, как в некоторых японских рисунках»[35]. Под влиянием всё тех же гравюр укиё-э Винсент упражнялся и в графике. О двух своих рисунках пером он писал: «Это не похоже на японцев, и в то же время это самая японская вещь из всех сделанных мною»[36]. Не ограничиваясь гравюрами, Ван Гог читал колониальный роман французского офицера Пьера Лоти о его любви к японке «Госпожа Хризантема». Винсент интересовался буддизмом: в знаменитом автопортрете с обритой головой{51} он стремился придать своей внешности «характер бонзы, простодушного почитателя вечного Будды»[37]. И даже на обмен картинами с друзьями-художниками Ван Гога вдохновляло то, что «такой обмен играл большую роль в жизни японских художников»[38].

Превратило ли всё это Ван Гога в японца? Конечно, нет. Так же, как годы жизни в Париже не сделали его французом. Его работы не были чистым импрессионизмом, не укладывались в каноны японской школы, не умещались в традиции родных Нидерландов: соединив, осмыслив, пропустив через себя влияния всех этих культур, Винсент Ван Гог стал уникальным, мгновенно узнаваемым художником и заслуженно занял своё место в истории искусства.

Фудзита: как японцу покорить Европу

Потомок самурайского рода Цугухару Фудзита ещё в детстве по памяти воспроизводил картинки, которые видел на коробках с европейскими сладостями в витринах магазинов Токио. Получив традиционное японское художественное образование, он мог рассчитывать на роль успешного живописца в родной стране: уже в юные годы он получал государственные заказы. Более того, его работу приобрёл император. Однако не прельщённый такой перспективой, 27-летний Фудзита в 1913 году перебрался в Париж.