История искусства после модернизма

Вместе с тем усиливается тенденция к обновлению, которую Зигфрид Гор[122] описывает как возвращение к ежегодному салону XIX века. Неопределенные отношения, установившиеся между музеем и арт-рынком сегодня, отражают противоречия нашей культуры. Тот факт, что культура охотно «подписывается» под историчностью и одновременно действует по принципам маркетинга, делает дифференциацию музея и рынка невозможной. В музее «освящают» товары, какими торгуют на художественной ярмарке. Там, где искусство как таковое уже не способно убеждать самостоятельно, ему на помощь приходят институты и публичные мероприятия. Благодаря этому, ослабленное, оно обретает прежний авторитет. Так или иначе общество оказывается зависимым от культуры привилегий, и поэтому оно в любом случае будет делать культуре поблажки – неважно, стоит она этого в действительности или нет.

Показателем культурной ценности любого произведения служит его цена, и зачастую музеи из-за своей выставочной политики, непосредственно влияющей на рост цен искусства, в результате сами же не имеют возможности его приобрести. Естественно, цены подчиняются законам рынка, и поэтому возникает впечатление, будто искусство выродилось в обычный товар, которым может спекулировать кто угодно. Однако даже эпические цены за отдельные работы живых художников надо все-таки уметь видеть и в ином свете. Это наглядный символ старого мифа об искусстве, создающего ауру, какой все реже обладает само искусство. Подобные цены привлекают высокий интерес, ведь искусство собственными средствами больше не способно его вызывать, и таким образом содействуют возрождению мифа об искусстве, препятствуя его утрате, подобно тому, как однажды была утрачена религия.

Произведения из постоянных музейных коллекций успешно путешествуют по мировым галереям и каждый раз предстают перед зрителем в новом свете. Сцена, на которой испытываются сегодняшние выставочные технологии, напоминает театральную. Спектакль искусства начинается уже с привлекательного фасада здания и продолжается в выставочных залах, которые всякий раз перепридумывают для той или иной выставки. Все это поддерживается и образовательным отделом музея, уже как двадцать лет отвечающим за диалог с новой аудиторией. Теперь не ставят цели отрыть храм, являющийся на самом деле театральной установкой в музее, но реагируют на кризис «религии искусства», который способствует секуляризации.

Бум в музейном строительстве оправдан стремлением к эстетике репрезентации, постепенно исчезающей из всех других публичных реалий. Оказалось, что в Германии музейная архитектура – последний вид строительного проекта, позволяющего «применить приемы зодчества», как написали в сборнике о современном музее. Куда в большей степени, чем опера и концертные залы с их дорогими билетами, и несмотря на парадокс, что мы продолжаем почитать буржуазную культуру, хоть уже не представляем буржуазное общество, музей является средством репрезентации культурного государства и культурного города – других инструментов у них уже просто нет.

Стоит лишь вступить в театр искусства, как перед зрителем открывается огромный выбор выставок, виртуозно отвечающих двум совсем разным запросам: желанию получить информацию и желанию удивиться. Потребность в информации связана с нехваткой знаний о том, что происходит в мире искусства сегодня, – в этом больше никто не ориентируется. Выставки заменили все другие виды информации о состоянии искусства и о ходе истории. Они всегда привлекали много внимания – стоило появиться новому направлению, но сегодня на выставках предлагают знания, которые репрезентируются через мнения, и работы, которые служат обоснованием этим мнениям.

Привычные ритуалы культа искусства, природа коих остается туманной, приобретают тем больше веса, чем меньше публика ощущает себя в них посвященной. Они поражают зрителя эффектами, уже в зачатке подавляющими любое сомнение в достоинствах отдельной работы. Если экспонаты не всегда вызывают удовольствие, его заменяет удовольствие, доставляемое выставкой. Новый агрессивный стиль выставки отвечает пристрастию широкой публики к развлечению, которое ей все меньше предоставляют медиа. Если раньше в музей шли увидеть то, на что смотрели еще дедушка с бабушкой, то теперь рассчитывают стать свидетелями чего-то совершенно неожиданного.