История искусства в шести эмоциях

Что есть жизнь? Безумие.
Что есть жизнь? Иллюзия,
лишь химера и тень,
благополучие есть ничто,
вся жизнь лишь сон,
только сон и сон[82]

.

Педро Кальдерон в своей драме «Жизнь есть сон» переворачивает взаимоотношения реальности и иллюзии, утверждая, что сны заслуживают больше доверия, чем бодрствование с открытыми глазами. Жизнь кажется химерой, а сон, напротив, существует. В 20-е гг. XVII в., когда Дж. Бернини создавал эти два лица, обсуждение этой темы уже началось, и безумие обрело новый смысл и достоинство.

Кажется, что скульптор тоже принял участие в дискуссии о сумасшествии, представив безмятежность и помешательство, две противоположные реакции, как страсти, обладающие равной степенью напряженности.

Десятилетиями эти два лица интерпретировались как изображение блаженной души и осужденной души, находящихся в Чистилище, где они только что оказались, чтобы узнать о своей дальнейшей судьбе. Девушке предстоит вознестись в рай, а перед мужчиной раскрылись врата ада.

Кажется, что человек, осужденный на адские мучения, находится во власти видений, описанных святым Игнатием Лойолой в его «Духовных упражнениях»:

Пункт первый: я вижу в своем воображении огромные языки адского пламени и души в раскаленных телах.

Пункт второй: я слышу рыдания, вопли, крики, проклятия против нашего Господа и против всех святых.

Пункт третий: я обоняю запах дыма, серы, зловония и разложения.

Четвертый пункт: я упиваюсь вкусом горечи, такой как слезы, печаль и угрызения совести.

Пятый пункт: я осязаю языки пламени, охватывающие и сжигающие грешные души.

И тем не менее, согласно недавним исследованиям, возможно, что в классическую иконографию адских мучений закралась ошибка при интерпретации этого лица, ослепленного отчаянием. Исследователь Давид Гарсия Куэто показал, что в перечне коллекции Ботинете не значились скульптуры, зарегистрированные как изображение bonum[83] и malum[84] в христианстве. Только когда они оказались в ризнице церкви Сан-Джакомо, им была присвоена религиозная и моральная идентичность. Как это часто происходило в истории, эти статуи также могли сменить свои «имена», чтобы быть включенными в духовный контекст. Однако до тех пор, пока они оставались в жилище монсеньора Монтойя, эти две фигуры именовались нимфой и сатиром. Мифологические существа, столетиями олицетворявшие наиболее благородный и самый низкий из инстинктов, свойственных человеческому роду. В действительности одному из них недоставало языков пламени, как правило, сопровождавших осужденных на адские муки, а другой – святого сердца и еще какого-нибудь христологического атрибута. Дж. Бернини воплотил два выражения, два характера, два действия.

В этот период молодой скульптор почти каждый день отправлялся из родного дома вблизи Санта-Мария Маджоре в Ватикан, чтобы изучать там скульптуры, хранившиеся в папских коллекциях, прежде всего его интересовали античные статуи. Его восхищало отсутствующее и безмятежное выражение Аполлона Бельведерского, но прежде всего он пожирал взглядом «Лаокоона», копия с которого ныне хранится в Галерее Спада.