История ислама с основания до новейших времён. Т. 2

Страшная расправа, которой подверглась Медина, была как бы отместкой языческого арабизма за кровавое усмирение арабского восстания после смерти Мухаммеда. Чем позднее наступило мщение, тем полнее оно совершилось. Местопребывание старинных сподвижников пророка, духовное средоточие ислама, Медина – перестала существовать. Однако семена, пересаженные в прежние годы в Ирак, начинали уже всходить; вскоре должно было обнаружиться, что, хотя бесцельной ненависти язычески настроенных людей и удалось осквернить мечеть пророка, но перед могучим воздействием проявленной в ней божественной силы они же должны были впоследствии бессильно опустить руки. Однако прежде, чем дело веры могло снова воспарить в Куфе и Басре, необходимо было, чтобы над всем обширным царством халифа пронеслась долго не умолкавшая гроза, яростные порывы которой, казалось, возвещали истребление всего существующего.

Смерть халифа Язида, едва наружно сдерживавшего подавленные силы озлобленных друг против друга партий, сразу их высвободила. Еще в полном цвете лет[26] скончался повелитель 14 или 15 Раби I 64 (10, 11 ноября 683), как кажется, внезапно, во всяком случае прежде, чем успел он закрепить повсеместной присягой преемство за своим старшим сыном Муавией. Таким образом, в данную минуту не оказывалось никого налицо, кто бы имел законное притязание на халифат. Обстоятельства ухудшались еще тем, что даже в Сирии, ввиду соперничества между племенами Кайс и Кельб, нельзя было и думать о соглашении по этому жизненному государственному вопросу первостепенной важности. Наоборот, это самое событие подавало повод к началу борьбы в широких размерах между северянами и южанами Аравии, доселе с великим трудом сдерживаемыми обоими первыми Омейядами, прилагавшими всевозможные меры предосторожности и прозорливости. Отсутствие центрального управления естественным порядком привело к тому, что и в провинциях партии зашевелились. Начинается отныне взаимная жестокая борьба кайситов, кельбитов, шиитов, хариджитов, староверующих, окончившаяся только спустя 10 лет признанием одного из Омейядов за повелителя всей совокупности земель халифата, а последние, частью очень опасные, судороги восстаний продолжаются еще новое десятилетие. Эту крайне спутанную борьбу партий, по крайней мере в общих чертах, нам приходится теперь излагать.

Муслим Ибн Укба недолго пережил удовлетворение своего отмщения: во время похода из Медины в Мекку, предпринятого для усмирения Ибн Зубейра, дабы замолкло последнее вето против владычества Язида, полководца подкосила окончательно болезнь. Согласно воле халифа во главе войска стал Хусайн Ибн Нумейр, а 27 Мухаррема 64 (25 сентября 683) очутился он уже под стенами Мекки. Город обложили, и началась правильная осада. Нисколько не стесняясь, обстреливали сирийцы из своих осадных машин даже Кабу, так что однажды загорелись священные завесы от пущенной осаждающими зажигательной стрелы, и святыня кругом почти выгорела. От нестерпимой жары лопнул священный камень, а обгоревшие стены ежеминутно угрожали падением. Впоследствии Ибн Зубейр принужден был срыть здание до основания и приказать отстроить заново всю Кабу. Не взирая, однако, на яростные штурмы осаждающих, город держался стойко благодаря прибывающим с разных сторон толпам набожных. Хусайну все еще не удавалось одержать ни одной значительной победы, как вдруг внезапное известие, полученное им под конец месяца Раби I 64 (ноябрь 683) о смерти Язида, заставило полководца со страхом прекратить всякие неприязненные действия. Слишком хорошо было известно военачальнику о положении дел на родине, и он сообразил тотчас же, что там, далеко, должен наступить всеобщий переполох. По происхождению йеменец, понял он, что присутствие его армии в Сирии настоятельно потребно для его же соплеменников, иначе кайситы, несомненно, одержат перевес. Сыновья же Язида были слишком молоды, не могло быть почти и вопроса о серьезных притязаниях их на престолонаследие. Итак, Хусайн быстро решился и предложил самому Абдулле Ибн Зубейру, единственному человеку, обладавшему в данный момент правами на халифат, свою помощь с непременным при сложившихся обстоятельствах, само собой, обещанием отказаться навсегда от мщения за пролитую в последней борьбе кровь. Обращение к главе староверующих с требованием набросить покров забвения и не мстить за опустошение Медины было, конечно, условием не из легких. Тем не менее действительно выдающееся по способностям к управлению лицо едва ли не воспользовалось бы таким благоприятным обстоятельством, дабы вступить на трон и попытаться установить власть, царящую над всеми партиями и взаимно их уравновешивающую. Но не такого закала была натура-Абдуллы. Он отклонил предложение и сам же лишил себя успеха, предоставляемого ему беспримерным счастьем в момент безвыходного положения. Хусайну ничего более не оставалось, конечно, как направиться со своим войском попросту в Сирию, дабы не отсутствовать по крайней мере там в решительный момент.