История итальянцев

Не следует забывать, что в эпоху Тридцатилетней войны вся Европа попала в большей или меньшей степени в полосу экономического спада и социальной нестабильности. Поэтому кризис в Италии развивался на фоне кризиса общеевропейского, но, возможно, еще большую остроту ему придало то обстоятельство, что Апеннинский полуостров занимал в тогдашней Европе второстепенные позиции не только в политическом, но и в экономическом отношении. Подчинение Испании влекло за собой для зависимой от нее обширной части итальянской территории усиление налогового гнета, который достигал границ платежеспособности населения, зачастую и переходил их. Неаполь и Милан были вынуждены участвовать в амбициозной политике герцога Гаспара де Гусмана Оливареса и испытать на себе последствия целого ряда банкротств, постигших финансы испанской короны. Включение в зону влияния Испании отрезало Италию от главных путей атлантической и колониальной торговли. Оставалось Средиземное море, но и здесь с успехом противостоять пиратам и туркам были в состоянии лишь английские, французские и особенно голландские судна. Поэтому они постепенно заменили флот итальянских городов и стали монополистами в торговом посредничестве между Европой и Востоком. Доходило до того, что некоторые венецианские торговцы предпочитали арендовать корабли под английским флагом, нежели снаряжать собственные. Единственным итальянским портом, который извлек выгоды из новой конъюнктуры, был Ливорно, превратившийся в порто-франко в 1675 г.

Чтобы понять причины кризиса в экономике и в обществе Италии, недостаточно ссылаться исключительно на экономическую конъюнктуру и политическую ситуацию в Европе. Этот кризис был не только отражением внешних и более общих факторов, но и следствием внутренних причин, а именно неспособности итальянской экономики приспособиться к новой международной ситуации, а также своего рода замедленности ее реакции.

Одним словом, сознательно прибегая к риску известного упрощения, можно сказать, что именно в XVIII в. механизм итальянского благосостояния и изобилия, о котором неоднократно шла речь ранее, «заклинивает», и он перестает работать. В эпоху, когда колониальные товары и английское сукно начали завоевывать рынки, а производство и торговля все более явно приобретали экстенсивный и массовый характер, монопольные прибыли итальянских торговцев и производителей стали уже невозможны. Потребностям растущего рынка не отвечало и мануфактурное производство, поскольку оно было заключено в тесные рамки цеховой организации, основано на заказах ограниченного круга потребителей и ориентировано на высокое качество. Яркие импортные ткани были значительно дешевле венецианских и флорентийских сукон с их старомодной строгостью. Впрочем, даже в изготовлении предметов роскоши французские королевские мануфактуры Кольбера становились во второй половине столетия опасными конкурентами, в том числе и благодаря привнесенному эмигрантами из Италии опыту и мастерству. Итальянские специалисты высоко ценились. Как известно, история попыток завлечь стеклодувов Мурано во Францию носила детективный оттенок (Ф. Бродель).

В этих условиях имевшиеся в распоряжении капиталы более чем когда-либо охотно вкладывались в недвижимость и в conspicuous investment. Не является случайностью и тот факт, что в самом паразитирующем городе-рантье из всех итальянских городов — в Риме — были созданы прекрасные творения архитекторов барокко Джованни Лоренцо Бернини и Франческо Борромини. Причем менялся облик не только Вечного города. За исключением Флоренции и Венеции, ревностно оберегавших собственные художественные традиции, барокко — самый дорогостоящий из всех архитектурных стилей, сменивших друг друга за всю историю итальянского искусства, — восторжествовало также в Неаполе, Турине, Генуе, в пострадавших от землетрясения районах Сицилии и в загородных виллах. На протяжении XVII в. число этих вилл не переставало расти: только в области Венето их насчитывалось 332. Нередко у их создателей и заказчиков стремление к роскоши превращалось в наваждение и манию величия. Самый яркий пример тому — дворец князя Паллагониа в г. Багерия неподалеку от Палермо: один вид этого «сумасшедшего дома» вызвал негодование божественного Гёте[279].