История итальянцев

Итак, до весны 1860 г. политическая инициатива находилась в руках Кавура и партии умеренных: демократы, и в первую очередь Мадзини, оказались отодвинуты на второй план, они более не определяли ход развития событий. Однако после проведения плебисцитов в обществе возникло (и совершенно обоснованно) ощущение того, что Пьемонт и Франция уже достигли тех самых геркулесовых столпов, дальше которых двигаться уже невозможно. Это ощущение придало демократам новые силы, оживив их программу полного объединения Италии. Они полагали, что нельзя остановиться на полдороге и если короли и дипломаты не в силах довести дело до конца, то это сделает народ. В таких условиях эмигранты-сицилийцы, в частности Франческо Криспи и Розолино Пило, все больше склонялись к идее, некогда высказанной Карло Пизакане и Джузеппе Мадзини, об организации экспедиции на Юг, на Сицилию, охваченную с первых чисел апреля 1860 г. антибурбонским восстанием, с тем чтобы затем оно перекинулось с острова на территорию Апеннинского полуострова вплоть до Рима и, может быть, даже до Венеции. Криспи и Пило удалось убедить Гарибальди, чьи отношения с Кавуром незадолго до того ухудшились, возглавить поход. Ни Виктор Эммануил II, отказавшийся предоставить Гарибальди полк, который тот у него просил, ни Кавур не поддержали подготовку экспедиции, начало которой откладывалось на протяжении многих дней и в успех которой мало кто верил. Как бы то ни было, 6 мая 1860 г. отряд — «Тысяча» — отплыл[360], вооруженный ружьями, более подходящими для военного музея, чем для ведения боевых действий, и имел в своем распоряжении всего 94 тыс. лир. Кавур распорядился задержать эту «Тысячу», как только бойцы высадятся в порту Кальяри, но пропустить, если отряд проплывет вдали от берега. Обходной маневр, который совершили два парохода с добровольцами на борту в Таламоне, чтобы получить оружие, увел суда далеко от берегов Сардинии, и поэтому они смогли спокойно дойти до сицилийского порта Марсалы, где гарибальдийцы и высадились 11 мая. Сделать это именно в данном месте им посоветовали встреченные в море рыбаки, сообщившие, что там нет бурбонских гарнизонов. Счастье помогает мужественным.

Первое столкновение с войсками Бурбонов произошло 15 мая 1860 г. при Калатафими и было очень тяжелым. Победа, которая в конце концов улыбнулась гарибальдийцам, придала им новые силы, подняла дух у отрядов «пиччотти» — присоединившихся к ним сицилийцам, — и 30 мая после великолепного маневра по уклонению от встречи с основными силами Бурбонов и трехдневных боев на марше Гарибальди овладел Палермо. Европа с изумлением и восторгом наблюдала как горстка вооруженных людей победила мощную регулярную армию и поставила под вопрос судьбу целого королевства.

Кавур, по его собственному признанию, находился «в полнейшей растерянности». Конечно, Гарибальди, принимая титул диктатора Сицилии, делал это от имени Виктора Эммануила II и, казалось, был тверд в своей лояльности по отношению к монархии. Но, с другой стороны, он со всей решимостью намеревался двинуться на Рим где, начиная с 1849 г. находился французский гарнизон. Англия приветствовала поход Гарибальди, однако нельзя было исключать дипломатических осложнений иного рода. И все же наибольшую растерянность у Кавура вызывало предчувствие, если не полная уверенность в том, что присоединение территорий Юга значительно изменит характер проблем, которые предстояло решить будущим итальянским правительствам. Южная Италия со всеми своими атрибутами — «галантуомини», иссушенными зноем полями и жаждущими справедливости крестьянами — была совсем непохожа на Пьемонт и Ломбардию с их сельскими хозяевами-предпринимателями, каналами и относительным процветанием экономики. Для Юга, конечно же, не годились те планы медленного и поступательного капиталистического развития «снизу», которые были пригодны для паданской Италии. И эта обеспокоенность часто проявлялась в переписке Кавура с его корреспондентами в Южной Италии в тот период.