История итальянцев

Десятилетие с 1861 по 1870 г. может считаться в некотором роде продолжением Рисорджименто. Проблема национального единства, решение которой началось с завоевания области Венето и завершилось присоединением к Италии Рима, не могла не казаться политикам, сформировавшимся в ходе битв эпохи Рисорджименто, самой важной; не могла не быть пробным камнем для любого правительства. И то, что «правая» продемонстрировала, что она в общем-то справилась с этой задачей, естественно, очень способствовало тому, что общественное мнение и избиратели выразили свое согласие быть управляемыми этими государственными деятелями, в то время как другие стороны их деятельности давали немало оснований для недовольства. Со взятием Рима героический период Рисорджименто закончился, и внимание общественности стало концентрироваться на внутренних проблемах и экономической жизни.

Выяснилось, что неграмотные составляли 78 % населения; что условия жизни в сельской местности были ниже прожиточного уровня; и в первую очередь выяснилось, что на Юге Италии царила крайняя отсталость. К 1874 г. относится обследование условий жизни тамошних крестьян, проведенное Леопольдо Франкетти, затем, в 1876 г., по инициативе того же Франкетти и Сиднея Соннино подобное обследование было осуществлено относительно крестьян Сицилии. Таким образом, зарождался жанр политикосоциального очерка, так называемая меридионалистская[370] литература, затрагивавшая проблемы возрождения Юга, — жанр, в котором работали многие выдающиеся деятели науки и культуры в течение всего периода истории современной Италии. Среди них одним из наиболее тонких исследователей был Джустино Фортунато, чьи труды внесли значительный вклад в развенчание мифа о Южной Италии как матери плодородия — мифа времен Виргилия, который, как это ни покажется странным, был еще распространен среди некоторых слоев общества. Фортунато многое сделал и для того, чтобы показать горькую действительность Юга, где не было ни воды, ни цивилизации.

По мере того как все более проявлялся интерес общества к внутренним проблемам страны крепло убеждение, что больше невозможно проводить спартанскую политику, навязанную «правой»; что стране необходимо передохнуть, уменьшить налоги и дать больше свободы. На смену старой оппозиции, вдохновленной идеями Мадзини и Гарибальди (Мадзини умер в 1872 г., Гарибальди умрет в 1882 г.), пришла новая, не столь твердая в своих принципах, но более прагматичная, — на смену исторической «левой» пришла (так она и называлась) «молодая левая». На выборах 1865 г., в ходе которых на Юге наблюдалось отставание правительственных кандидатов, наметился процесс образования оппозиционного картеля, который после паузы в 1870 г. окончательно сформировался в 1874 г.

Термин «картель» употреблен неслучайно: в «молодой левой» сливались различные направления и уровни политического сознания. В нее входили в первую очередь представители широких буржуазных кругов и мелкой буржуазии Севера, которые помимо менее притеснительной налоговой политики требовали расширения избирательного права вплоть до того, чтобы распространить его на верхушку рабочего сословия, большей децентрализации и, в более общем плане, «реформ», направленных на большую демократизацию государства. Программным манифестом этой части общества стала речь, произнесенная в Страделле в октябре 1875 г. Агостино Депретисом, бывшим депутатом субальпийского парламента и соратника Гарибальди на Сицилии. Но помимо буржуазии Милана и Северной Италии «молодая левая» была и партией многих «галантуомини», а также значительной части буржуа — преуспевающих гуманитариев и специалистов Юга. Эти люди не особенно заботились о реформах, об обязательном начальном образовании или о расширении избирательных прав, когда не противодействовали этому. Все, чего они с большой настойчивостью требовали, сводилось к снижению налогового бремени и увеличению ассигнований для Юга, который они отождествляли с собственными интересами и привилегиями. Они хотели также, чтобы государство было менее «пьемонтским» и более щедрым по отношению к южным провинциям, но отнюдь не думали, что проблемы этих провинций можно было бы решить в рамках общей демократизации политической жизни в Италии. Более того, неверно понимаемый местный патриотизм часто заставлял их закрывать глаза на экономическую и социальную действительность родных мест и приписывать все локальные застарелые болезни и неприятности политике кабинетов министров центрального правительства, сменявших друг друга после объединения.