История как проблема логики. Часть первая. Материалы

Так обстоит дело, пока мы имеем в виду только психологическую сторону вопроса, рассматриваем ratio и experientia, как психологический процесс, но, по Вольфу, логика опирается не только на психологию, но и на онтологию[280]. Эта двойственность оснований уже обнаруживается и в приведенных заключениях, поскольку в них речь идет о бытии и разумном основании. И вот, если мы перейдем к этой стороне вопроса, мы заметим, как рассматриваемый нами параллелизм начинает как будто колебаться. Самый переход Вольфа от разума (ratio, Vernunft), как способности усмотрения связи общих истин, к разуму (ratio, Grand), как разумному основанию, почему вещи суть и возникают, ясно выражается в его доказательстве положения, что философское познание есть познание разумное. Кто подготовлен, рассуждает он, в философском познании, тот замечает разумное основание того, что есть или возникает, именно связь вещей как в их сосуществовании, так и в их последовательности, следовательно, связь истинных общих положений или связь общих истин. Таким образом, доказывается, что философское познание есть познание разума[281]. Отсюда ясно, что философское познание есть для Вольфа разумное познание, поскольку оно усматривает заключенное в общих положениях разумное основание, выражающее связь сосуществования или последовательности, другими словами, усматриваемая нами связь общих истин и есть не что иное, как ratio в качестве разумного основания. Но необходимо войти несколько глубже в рассмотрение того, что понимает Вольф под разумным основанием, имея в виду наш руководящий вопрос об отношении философского и эмпирического, resp. исторического. Философское познание имеет место потому, что, – как устанавливает Вольф, – Еа, quae sunt vel funt, sua non destituuntur ratione, unde intelligitur, cur sint, vel fant. Здесь мы уже встречаем то определение ratio, которое остается на всем протяжении философских рассуждений Вольфа[282]. Из сопоставления этого определения с определением разума, как способности, мы получаем два положения существенно характерных для рационализма Вольфа: 1, Ratio как способность, хотя и облекает предмет, на который она направлена, в определенную логическую форму выражения, именно в форму умозаключения, тем не менее есть способность умозрения, непосредственного усмотрения, facultas intuendi seu perspiciendi, или, как определяет Вольф то же понятие по-немецки, die Einsicht, oder das Vermögen… einzusehen, heisst Vernunft[283]. 2, Усматриваемая этой способностью связь общих истин (nexum veritatum universalium, der Zusammenhang der Wahrheiten) или связь вещей есть также ratio (resp. ratio suffciens), т. е. то, unde intelligitur, cur etc. Отсюда ясно, что усматриваемое разумом разумное основание есть усмотрение связи вещей, как необходимых истин, так как эта связь есть тот источник, из которого для нас делается понятным[284], почему вещи суть или становятся. Другими словами, ratio есть основание, из которого путем умозаключения выводятся определенные следствия. Но само это выведение, умозаключение, ratiocinatio, получение следствий из ratio, как разумного основания, совершается уже не с помощью способности ratio, a с помощью интеллекта, которого ratiocinatio составляет «третью операцию»[285]. Само собою разумеется, что усматриваемая в ratio необходимая связь, не есть каждая отдельная частная связь со всеми вытекающими из нее следствиями при данных обстоятельствах и в данных условиях, иначе вовсе не нужно было бы того, что называется «доказательством». Мы признаем, что во всем доступном нашему сознанию такая связь существует, – это именно мы и выражаем в формуле principium rationis (suffcientis), – и мы усматриваем ее в каждом факте и в каждой истине, подлежащей нашему рассмотрению, но раскрывается для нас эта связь во всех ее следствиях с помощью дискурсии, и таким образом каждое наше положение оказывается сведенным к своему основанию, resp. выведенным из него, т. е. объясненным и обоснованным[286]. Другими словами, демонстрация в форме «умозаключений» показывает explicite то, что содержится в вещи implicite. Поэтому всякое априорное доказательство для рационализма должно рассматриваться как аналитический процесс.