История Карла XII, короля Швеции

Он жил в Бендерах среди полнейшего изобилия, столь редкого для побежденных изгнанников. Кроме более чем достаточной провизии и пятисот экю в день, которыми щедро одаривала его Порта, он получал еще деньги от Франции и занимал у константинопольских купцов. Часть этих денег шла на интриги в серале и подкуп визирей. К тому же он обильно одаривал своих офицеров и охранявших его янычар[60]. Распределял все сии щедроты его любимец и казначей Гротгусен, человек, совершенно не похожий на тех, которые обыкновенно исполняют подобные должности, ибо не менее своего повелителя любил все раздавать. Однажды он принес королю счет на шестьдесят тысяч экю, состоявший из двух строк: десять тысяч отдано шведам и янычарам по приказанию и от щедрот Вашего Величества, остальное мною проедено. «Мне нравятся таковые отчеты моих друзей, — сказал на это Карл, — а то Мюллерн заставляет читать бесконечные листы из-за каких-то десяти тысяч франков. Куда приятнее лаконическая манера Гротгусена». Один из старых его офицеров, заподозренный в некоторой скаредности, пожаловался на то, что Его Величество отдает все Гротгусену. Король ответил ему: «Я даю деньги только тем, кто с толком их тратит». Из-за безрассудной щедрости у него самого часто ничего не оставалось, и небольшая экономия была бы не менее благородна и много более полезна, но порок сего государя состоял в том, что он доводил до крайности все добродетели.

Множество иностранцев приезжали из Константинополя, чтобы увидеть его. Соседние турки и татары стекались толпами, и все смотрели на короля с восхищением и почитанием. Видя его неукоснительное воздержание от вина и непременное присутствие дважды в день на богослужении, они говорили: «Вот истинный мусульманин» и горели нетерпением идти с ним на покорение Московии.

Среди бендерской праздности, каковая затянулась долее, нежели он предполагал, Карл незаметно для самого себя приохотился к чтению, чему более всего способствовал голштинский посланник барон Фабрис, милейший юноша веселого нрава и легкого обращения, которые столь нравятся государям. Он знал всех французских авторов, и Карл по его рекомендации читал трагедии Корнеля и Расина, а также труды Депрео. Королю совершенно не пришлись по вкусу сатиры сего последнего, впрочем и в самом деле не принадлежащие к лучшим его творениям. Но другие вещи сего автора были изрядно им оценены. Когда ему прочли из восьмой сатиры то место, где Александр[61] назван безумцем и одержимым, он в гневе разорвал этот лист.

Более прочих изо всех французских трагедий понравился ему «Митридат»[62], поелику судьба сего поверженного и жаждавшего отмщения монарха столь походила на его собственную. Он пальцем указывал господину Фабрису поражавшие его места, но сам не решался читать вслух и вообще ни разу не произнес ни единого слова по-французски. Даже встретившись в Бендерах с господином Дезалёром, посланником Франции при Порте, который владел лишь природным своим диалектом, он ответствовал ему по-латыни, а когда оный господин Дезалёр возразил, что не знает и четырех слов сего языка, предпочел призвать переводчика, нежели самому изъясняться по-французски.

Таково было времяпрепровождение Карла в Бендерах, где он оставался в надежде, что турецкое войско придет ему на помощь. Шведский посланник представлял от его имени промемории великому визирю, а граф Понятовский поддерживал оные кредитом, каковой сумел он для себя заслужить. Старания его повсюду приносили успех; одевался он только по-турецки, и для него открывались все двери. Султан пожаловал ему кошелек с тысячью дукатов, а великий визирь сказал: «Одной рукой я возьму руку вашего короля, а другою меч и поведу его на Москву с двухсоттысячным войском». Сего великого визиря звали Чорлулу Али-паша, он был сыном крестьянина. У турок подобное происхождение отнюдь не унизительно, там нет дворянства: ни того, которое дают должности, ни заключающегося в титулах. Все нужно заслужить — таков обычай почти всего Востока, естественный и благой, если бы чины и должности давались только по заслугам. На самом же деле визири являются лишь креатурами какого-нибудь черного евнуха или рабыни-фаворитки.