История казни

— Длинен, ой! Настасья Ивановна, длинен его путь горемыки и святого мученика.

Настасья Ивановна в страхе начала креститься, призывая всех ангелов в помощь, ибо не видела грехов, за которые блаженный человек мог так невыносимо страдать:

— Господи, возьми в лоно своё, укажи дланью своею путь ему к счастью, и пусть покоится его душа в достатке.

Никто не может с точностью представить человеческую душу, полную мыслей, забот, желаний, как не может представить и жизнь вечную, которая с невиданной, неслыханной неожиданностью раскручивает свою спираль по земной оси.

Настасья Ивановна проникала в такие дебри, молясь непрерывно, в мольбе и мучениях своих душевных стараясь оградить молодых, свою надежду на будущее, своё и ребёнка, что те дебри приносили ей дыхание всепоглощающей старости. Она вставала утром с первыми словами благодарности Всевышнему и ложилась с такими же. Стараясь задобрить Всевышнего, она придумывала для себя всякие испытания, отказываясь вовсе от пищи или нанося стигматы себе острыми сучками берёзовой ветви на тех местах, где были у Христа, — чтобы, сопрягаясь своими страданиями с его, вызвать внимание и особое расположение у Христа. Настасья Ивановна, слабый с виду человек, подверженная всяким хворям и недугам, в любви к ближнему выводила свою душу на такие высоты, которые и не снились простому смертному. Её душа была переполнена страстью принести любовь. Её слабенький голосочек выводил слова, призывая всех к миру. В девятьсот третьем году они уехали с мужем на сибирские земли, чувствуя в теле крепость, а в душе — Бога и дух свой неукротимый. С тех пор вся её жизнь была посвящена мужу Петру Петровичу и детям. Ни минуты не знала она устали, трудясь и принося в жизнь других людей облегчение, радость и любовь. Когда погибли дети, она сказала мужу: на то воля Божья. Она знала, как сильно и горько переживал муж, бывший моряк, кавалер четырёх Георгиевских крестов, смерть сыновей. Настасья Ивановна понимала, что слова её — поддержка мужу, что ему надо жить дальше, и с тех пор вся её душа стремилась поддержать на жизненном пути Петра Петровича.

С тех самых слов повитушки Настасью Ивановну стали одолевать кошмары. Ей приходили в голову странные мысли, способные и здорового человека свести с ума. Настасья Ивановна не только не поддавалась наваждению кошмаров, но отважно собирала силы для отпора возможному несчастью. В её слабом теле покоился несокрушимый дух.

Настасья Ивановна окропила все углы своего дома и Кобыло, а на Троицу пригласила дьячка Усова, который с кадилом обошёл оба дома, выпил на прощанье чарочку водочки, загадочно сказав, что нынче бесы правят балом жизни, а в костёр было брошено много настоящих христиан. Он даже намекнул на возвращение языческих времён, когда христиан жгли на кострах в превеликом множестве. Дьячок достал из-за пазухи своей сутаны странную картинку, на которой был нарисован по всем классическим канонам «святой якобы», но в образе дьявола, с надписью: «Наш бог».

— Это бог большевиков, — шепнул дьячок и ушёл.

Настасья Ивановна перекрестилась и, сокрушённая неслыханным святотатством, вознамерилась сжечь этот богомерзкий листок. Её душа страдала; она не находила себе места и готова была действовать, чтобы лишить силы тех, кто святотатствует, пытаясь отлучить верующих от веры. Потеряв всё на свете, принялась больная старая женщина за Божеское дело. Она с повитухой ходила по селу и уговаривала сельчан собрать деньги и восстановить храм, похоронить достойно батюшку, умершего после тяжкой болезни день тому назад.