История Киева. Киев капиталистический

15 октября 1916 года вся царская семья собралась в Киеве. Дамы вместе с вдовствующей императрицей объезжали госпитали. Это был последний визит, который продлился четыре дня. Дети и внуки вместе со всей страной отмечали очень трогательный и важный ее юбилей – 50-летие вступления в руководство Ведомством учреждений императрицы Марии. Таких учреждений много было в государстве, но более всего – Киеве. В ознаменование этого события планировалось открытие новой городской больницы, особой гимназии для лучших учеников городских училищ, учреждение стипендий и другие благотворительные мероприятия. Все носило имя Марии Федоровны. Тогда же исполнилось 50 лет со дня венчания ее с Александром III. Царь с наследником приехал в Киевский дворец, ставший материнским домом, поздравить бабушку, для которой это была последняя встреча с внуком. В своем дневнике цесаревич написал: «27 октября. Встал поздно. Писал Мама. Завтракал дома со всеми. Играл в саду. Вернулся в поезд в 2 ½ ч. Читал по-французски. В 6 ч. отправились в Киев. Играл в „Naine Jaune“. Лег рано. 28 октября. Встал в 9 ¼ ч. Прибыли в Киев в 10 ½. Нас встретила Бабушка. Поехали в Софийский собор. После молебна поехали во дворец. После завтрака был на смотре юнкеров, произведенных в офицеры. Был у больной тети Ольги в ее лазарете. В 6 ¼ вернулся в поезд. Писал Мама. 29 октября. Встал в 9 ½ ч. Писал Мама. Потом был во дворце и играл в саду. Завтракал с Папа и Бабушкой. Катались по городу и заезжали к тете Ольге. В 6 ч. простился с Бабушкой. В 10 ¼ ч. поехали в Могилев». 12-летний мальчик в 1916 году вел свой первый и последний дневник. Эти скупые строки, написанные царевичем, говорят о многом. Во время этого киевского визита даже болезненность цесаревича была менее заметна по сравнению с обликом императора. Мария Федоровна с тревогой рассматривала осунувшееся лицо сына, испещренное мелкими морщинками. Глаза, обычно бархатные, голубые с темно-коричневым оттенком, совершено выцвели и как-то беспомощно перебегали с предмета на предмет, белки приобрели желтый оттенок. Николай II обнял мать и с какой-то грустью сказал: «Я бодрый и здоровый, но почти все время провожу в вагоне, без движений. Потом в вагоне я плохо спал. Пойдем, прогуляемся по парку над Днепром, и мое состояние немедленно улучшится». Сказанное не успокоило Марию Федоровну, знающую, что сына мучают боли в сердце.

Определенно можно сказать, что на императора сильно подействовала вереница неудач, которыми сопровождалось почти все его царствование, особенно усугубившиеся с началом войны с Германией. Взяв на себя еще и командование армией, император почувствовал, еще задолго до отречения, что не может с этим совладать. Последовать примеру своего прадедушки Александра I, который внезапно умер или ушел в схимники, став, по бытующей легенде, Федором Кузмичем, Николай II не мог. Казалось, отречение для него могло быть вполне желанным и ожидаемым путем спасения. Он не мог даже в мыслях предугадать ужасный финал своей семьи. Поэтому, начиная с 1916 года, ему, как простому смертному, пусть и «хозяину Земли Русской», становится все хуже и хуже. Наставник цесаревича Пьер Жильяр, находившийся при императоре и его сыне в этот последний визит в Киев, писал: «Никогда он не казался мне таким смущенным. Несмотря на свое самообладание, он был нервным, раздражительным, и два или три раза ему случалось оборвать Алексея Николаевича». Императору было нелегко, он, задерганный со всех сторон, замученный советчиками, – и в армии, и в семье, пытался хоть у матери найти моральную поддержку. Но то, что она пыталась внушить, казалась ему старой песней, – не слушай жену, отстрани Штюрмера, выгони Распутина… Государь не скрывал содержание этих разговоров от Александры Федоровны, и отношения между свекровью и невесткой все время обострялись.