История книгоиздания в Европе. Пять веков от первого печатного станка до современных технологий

Аристократы, которые в последующие века будут создавать свои роскошные книжные собрания, причем большинство из них в конечном счете найдет свой последний приют в публичных библиотеках, встретили новое изобретение без особого энтузиазма, если не с откровенным осуждением. В то время, около 1490 года, большинство знатоков разделяло отношение герцога Урбино Федериго, о чем нам рассказывает Веспасиано да Бистиччи. В блестящей коллекции герцога «все книги были превосходного качества и писаны пером; если б там нашлась хоть единая печатная книга, она устыдилась такого соседства».

Таким образом, в первую очередь печатники искали себе клиентов среди людей со скромными средствами, которые не могли позволить себе особенно придираться к внешнему виду необходимых принадлежностей их профессии. Это были скорее переплетчики, чем печатники, кому удалось преодолеть презрительность надменных книголюбов, и те все-таки впустили печатные книги в свои величественные книжные шкафы; и вплоть до настоящего момента роскошь высококачественных переплетов часто контрастирует с на редкость плохим качеством печати и малой ценностью содержания.

Вполне в русле хорошо организованной и всемирной сети международной торговли конца Средних веков печать распространялась отнюдь не расширяющимися кругами из Майнца по Южной Германии, Центральной Европе и вплоть до окраин известного тогда мира. Напротив, легкость хорошо налаженных коммуникаций, охватывавших весь континент, позволила печатникам сразу же добраться до тех мест, которые предлагали самые блестящие перспективы, иначе говоря, до процветающих центров международной торговли. Так и случилось, что печатные станки быстро друг за другом появились в Кёльне (1464), Базеле (1466), Риме (1467), Венеции (1469), Париже, Нюрнберге, Утрехте (1470), Милане, Неаполе, Флоренции (1471), Аугсбурге (1472), Лионе, Валенсии, Будапеште (1473), Кракове, Брюгге (1474), Любеке, Бреслау (1475), Вестминстере, Ростоке (1476), Женеве, Палермо, Мессине (1478), Лондоне (1480), Антверпене, Лейпциге (1481), Оденсе (1482), Стокгольме (1483). Университетские города как таковые не привлекали печатников: ученость и усердие не заменяют живой наличности. Кёльн, Базель, Париж, Валенсия, Севилья и Неаполь тянули их, как магниты, поскольку это были процветающие торговые, финансовые и транспортные центры с резиденциями светских и церковных властей.

Единственный университетский город, который, по всей видимости, стал исключением из правил, – это Виттенберг; но там был один профессор, который обеспечил успех печати, и это место не встречается в анналах истории книгопечатания ни до, ни после того, как с Виттенбергским университетом был связан Мартин Лютер. Фактически Виттенберг, можно сказать, отчасти обязан своей славой одному промаху прозорливого нюрнбергского печатника Антона Кобергера – когда он в кои-то веки отклонил предложение Лютера стать его издателем.

Церковь и особенно монашеские ордена и конгрегации с их разветвленными связями тоже служили легкими путями для распространения нового искусства, не зависящими от политических границ. Когда в 1463 году два печатника, Свейнхейм и Паннарц, отправились в бенедиктинское аббатство в Субьяко возле Рима, чтобы открыть первую типографию за границами Германии, скорее всего, они ехали через Аугсбург, так как аугсбургское аббатство Святых Ульриха и Афры поддерживало тесные связи с Субьяко (которое, между прочим, населяли главным образом германские монахи). Оба аббатства отличались великолепными скрипториями и книжным рвением, и именно в аббатстве Святых Ульриха и Афры несколько лет спустя открылась первая аугсбургская типография. Так как субьякское аббатство находилось под началом великого испанского кардинала Торквемады, для обоих печатников было вполне естественным шагом вскорости перебраться в Рим. Позднее их литературный советник Джованни Андреа Бусси получил в награду епископство на Корсике; а Свейнхейм – место каноника в храме Святого Виктора в Майнце (1474).

Однако крыши монастыря и покровительства князя церкви было недостаточно, чтобы поддерживать стабильное производство и продажи. Интеллектуальный импульс и экономическая мощь давно уже перешли к мирянам. Именно крупные города и промышленно-коммерческий мир и стали главным местом книжного производства.