История книгоиздания в Европе. Пять веков от первого печатного станка до современных технологий

Фурнье и Баскервиль послужили главными вдохновителями для единственного великого типографа Италии XVIII века – Джамбатисты Бодони (1740—1813). Он учился в издательстве Ватикана и затем всю жизнь служил у герцогов Пармы, возглавляя их типографию Stampa Reale. Ему удавалось работать в соответствии со своим убеждением: «Я желаю только красоты и не работаю ради вульгарности». Его Manuale tipografico, «Типографское руководство» (1788 год; второе и последнее издание, печать которого закончила уже вдова Бодони, – в 1818 году), ясно показывает причины его невероятной популярности при жизни и сравнительного забвения после смерти. Торжественность, даже помпезность начертания его шрифтов сделала их непригодными для тех целей, ради которых трудились типографы и издатели XIX века, – массового обучения и массового развлечения.

Готический шрифт

После того как в первые годы XVII века Англия отказалась от готических гарнитур, они стали редким явлением. Вследствие этого никакие новоизобретенные шрифты вида фрактуры не могли оказывать никакого влияния на европейскую типографику. Впрочем, в этой области все равно появлялось мало что нового, а из того, что появилось, упоминания заслуживают разве что шрифты, разработанные лейпцигским словолитчиком Бернгардом Кристофом Брейткопфом (1695—1777). Берлинский шрифтовик Иоганн Фридрих Унгер (1750—1804), находясь под глубоким впечатлением работ Дидо и Бодони, попытался приспособить фрактуру к канонам классицизма, но потерпел полный провал. Его Neue Deutsche Lettern, «новые немецкие литеры», 1791 года (часть которых выгравирована Ферменом Дидо) отвергли единственные достоинства фрактуры, а именно основательность и цвет. Таким образом, как о том сухо говорит Апдайк, подводя итог развитию готического шрифта, «к 1800 году самая смелая и возвышенная типографика Европы выродилась в самую бессильную и бездарную».

К тому времени разумный человек уже начал осознавать, что упрямое цепляние за готические шрифты было главным препятствием тому, чтобы Германия в полной мере участвовала в жизни цивилизованного мира. В 1765 году грамматист, энциклопедист и переводчик Аделунг заявил, что использование готических литер, «вне всяких сомнений, является преградой, которая не позволяет другим народам выучить наш язык и таким образом лишает их возможности прочитать множество добрых книг, изданных в Германии». Несколькими годами ранее в Германии вышла первая ненаучная книга, отпечатанная римскими литерами, – поэма о природе Эвальда фон Кляйста Der Fruhling, «Весна» (1749). Но это дерзкое начинание офицера Фридриха Великого нашло лишь кучку последователей в течение следующих двух столетий. Среди них, однако, была лучшая по качеству немецкая книга, увидевшая свет в XVIII веке, – собрание сочинений Виланда, которое Гёшен напечатал модным римским шрифтом, специально заказанным у Юстуса Вальбаума «по образцу Дидо» (42 тома, 1794—1802).

В Германии находились и те (и их число будет расти весь следующий век), кто считал вопросом национального престижа то, что поначалу было не более чем делом вкуса и случая. Здравый смысл вместе с отвращением к националистической подоплеке «немецкого» шрифта в конце концов привели к тому, что от готики отказались и Скандинавские страны. Первая датская книга, напечатанная римским шрифтом, появилась в 1723 году, а в 1739 году Шведская академия под председательством Линнея рекомендовала использовать римский шрифт при печати шведских книг и постановила, что ее собственные издания отныне будут печататься именно так. К концу XVIII века типографская готика превратилась в немецкий провинциализм.

Ирландские и англосаксонские шрифты

Религиозная пропаганда, сыгравшая роль в создании восточных шрифтов, изначально предназначенных для печати многоязычных Библий, а позднее ставших значительным подспорьем в изучении восточных языков, также породила две любопытные боковые ветви западной типографики.

Создание ирландских и англосаксонских гарнитур было побочным продуктом религиозной политики при королеве Елизавете. Ирландские литеры, однако, вскоре стали использоваться для распространения ирландского национализма, а вовсе не англиканской теологии; поэтому о них пойдет речь в главе о влиянии печати на подъем литературы на местных языках.

Англосаксонские гарнитуры появились в наборных цехах не для того, чтобы возродить англосаксонскую речь, а чтобы дать архиепископу Паркеру возможность опубликовать с 1566 года серию англосаксонских текстов. Хотя Паркер и его ассистенты были серьезными учеными, их намерение собрать и издать книги, написанные на англосаксонском языке и латыни до норманнского завоевания, в основном объяснялось их иллюзорной уверенностью, что среди этих трудов найдется такой материал, который поможет подорвать догмы елизаветинских религиозных реформ.