История Кольца Радуг

— Странно, а мне почему-то кажется, что ты опять прав. Как Манвэ… И тяжела участь твоя, — ибо, если в этой войне победишь ты, глупое и гордое людское стадо судить тебя будет, а вот если нет — тогда судить тебя будет один Саурон, и неясно чей еще суд…

— Да, Саруман, ответят после все, но предатель — прежде всего, и если…

— Как?

— И, может быть, ты припомнишь тогда этот разговор… неполучившийся…

— Я все знаю.

— Что, что ты знаешь, предатель?

— Как? Почему вдруг — назвал меня предателем?

— Предателем? не знаю, сказалось как-то случайно, а что?

— Да так… да, впрочем, что это я опять? И очень тебя прошу — сейчас уходи, вся эта глупая, да? беседа меня крайне утомила.

— Тебя, значит, утомила! Ты забыл, зачем мы здесь?!

— У каждого свое Кольцо, Гендальф.

— Да какое твое дело до моего кольца!

— Никакое, да вот только…

— Я слушаю, слушаю.

— Нет, что ты, я только лишь — попрощаться. А у нас впереди еще предостаточно подобных очень странных бесед.

— Ладно, брат, ты просто не выспался. Сам же говоришь: устал… А то приезжай в Ривенделл, вот и Элронд о тебе справляется: как там Саруман; а как Саруман?

— А как — Саруман?

— Вот ты и улыбнулся, да не сиди таким мрачным, пусть Саурон мрачным будет, а мы-то…

— А мы-то?

— Хватит тебе! Впрочем, конечно — дел у меня много, много дел у меня; пора мне.

— Увидимся скоро.

— Само собой. И насчет Ривенделла подумай, честно говорю: рады тебе будут.

— Спасибо, я подумаю.

— Ну, прощай.

— Да-да, брат, до скорой встречи…(С чего это он о Мелкоре заговорил, ведь неспроста же…)

— (Кольцо, значит. Дело ясное, откуда ветер дует — с Мордора. Что-то за этим кроется, и как ни хитер Саруман, я кажется, понял: ему нужно Кольцо, Мелкору вишь завидует… Ясно, что еще бед понаделает, а так за ним бы — хоть Элронд присмотрел, что ли. Вот кольцо бы и пригодилось эльфиниту нашему…)

— (И что же так ему неймется? Сказал бы сразу: коли не с нами, так позор тебе и проклятия вечные… А так, нет, издевается… Догадался про палантир? Да нет, куда ему! С Сауроном, видно, полегче будет договариваться… Хотя, какое мне дело теперь, после таких смешных и глупых бесед, до исхода этой войны?.. Оставшимся в живых не будет ни тепла, ни света… И кровь добра — черная.)

* * *

(30 ферв. — 1 марта 3О19 г.)

…Он торопился вернуться в Изенгард — в любой момент могло произойти немыслимое. Орки, онодримы… Извращенное живое, извращенное мертвое…

Саруман не мог забыть, как сдирали с эльфов их благостные маски, обнажая тяжелые жестокие души, — вот то, чем будет жить ваш мир: их гордость и страх.

Схлестнулись оболочка с сутью; в дикой, страшной битве масок и лиц — маски победят, магия масок так велика и ничтожна!

Эльфы — орки, они такие же, как эльфы, но — настоящие, эти же — нелепые мутанты, табун, стадо!

Жестокая эльфийская месть за свое, Мелкором проклятое, нутро… Я помню, как сдирал он с них маски; — и ужасались прочие Великие, узрев плоды побед своих… Ностальгия по мраку, забвению? Ведь — нет, я так не сумею; иначе, немного иначе… все одно: поглотит Бездна.

Однако же, словно боюсь онодримов, что я теперь знаю о них, что посмеют они?..

Он торопился вернуться, ибо блуждая тихо тайными тропами Фангорна, слышал невнятный гул — различал слова: Изенгард…кровопийца…убить…

Усмехался, хотя и не до смеха: вот она, война, подкатила, проклятая, подобралась, вцепилась своими ледяными когтями в сердце, в разум — и не отпустит уже. Да-да, вероятно, я тоже ненавижу этот Изенгард, но что я теперь могу поделать — не я придумал эту грязную войну, я лишь долго, слишком долго, пытался ее не замечать, она не прощает такое бесчувствие… Быстрее, быстрее — собрать может самых умных из них, обьяснить им многое, хотя и не время сейчас…

Дрожал в приступе дикого смеха.

Повелитель грязного стада. Доигрался. Дурак.

Как там мой Грима?..

* * *

(2–3 марта 3019 г.)

Светлейший!..

Они не придут, светлейший, не придут!

Откуда вам знать!..

Наши братья гибнут там, на юге, а мы тут торчим… мы тут как дерьмо в проруби!

Да идите же… идите…

Ты приказываешь нам?!

Да? — Саруман резко поднялся с высокого мраморного, убранного пушистыми тяжелыми шкурами, трона, — отражения радужного мага замелькали в шестнадцати зеркалах — множество отражений, безликих, зыбких — под легким зеленовато-розовым потолком, — сверкнула белесая молния, и воздух на миг будто бы стал каменным… Орки в ужасе попятились к раскрытым дверям.

Внезапно Саруман рассмеялся.

Унять страх? Сейчас, сейчас, мигом…

А внизу послышались чьи-то взволнованные голоса, крики, ругань; вероятно, вернулись живые… от Теодена.

Саруман выглянул в окно.

Серебристая искра-слеза пробежала по мрачному небу, ночному, горелому. Видел: туман над Фангорном… Океан леса, древняя сила, переродившийся брат… Спасусь и теперь; третий путь, Кольцо… Фангорн? что мне… Да вот они…

Все — вон!

Это не от Теодена, с ним теперь чистая смерть, белая! это лес идет стереть Изенгард с лица земли!

Да куда хотите же! сдавайтесь людям, эльфам, или перебейте их всех, если не хотите сдохнуть… со мной… в этой помойной яме!..

Это приказ?