История Кометы. Как собака спасла мне жизнь

Мои приятели из группы спасения грейхаундов часто перечисляли мне характерные особенности породы: забавные, застенчивые, чуткие, добрые, в высшей степени сообразительные, независимые, спортивные, спокойные и верные. Но этими словами не передать опыт сосуществования с Кометой. Требуется нечто иное для объяснения, почему на протяжении всей истории борзые занимают особое место в сердцах и воображении людей. Гомер писал, что Одиссея после его возвращения узнало единственное существо – его борзая Аргос. Пес увидел хозяина после двадцати лет разлуки и «погрузился во тьму смерти». Фридриха Великого похоронили с его сворой борзых. В Англии одиннадцатого века человека могли судить как убийцу, если он, пусть даже непреднамеренно, обрывал жизнь борзой. Борзые путешествовали с землеоткрывателями, сопровождали генералов и украшали королевские дома.

Изучение вопроса и личные наблюдения привели меня к выводу, что борзые необычны благодаря тому, как эволюционировала порода. Признается, что борзые – одна из пород псовых, ставших прародительницами всех домашних собак. Сегодняшние борзые – один короткий шаг в эволюции от азиатского волка, прирученного примерно сорок тысяч лет назад. Одомашнивание борзых произошло ненамного позже. Самое древнее изображение похожего на борзую животного обнаружено в египетском захоронении 2751 года до нашей эры, на котором свора загоняет оленя. Рисунок отражает две самые характерные особенности породы борзых – способность действовать сообща и сообразительность, – что тысячелетиями ценились людьми. Впоследствии данные черты веками развивались заводчиками, и именно способность борзых к коллективной работе может объяснить присущее им уникальное соединение независимости, ума и готовности к взаимодействию.

До того как их приручили, борзые жили стаями, что требовало от них научиться объединять присущие каждой отдельной особи умения. Порода известна главным образом быстрым бегом и отличным зрением. Но борзые также наделены исключительным слухом и обонянием. Как в каждой группе, члены стаи отличаются друг от друга по своим способностям и в дикой природе учатся использовать навыки каждого на благо всего коллектива. Во время охоты они, совершенствуя стратегию погони, координируют свои действия прямо на ходу, что требует от каждого изобретательности и умения понимать товарищей. Что отчасти объясняет присущую современным борзым яркую индивидуальность.

Агрессия же в дикой природе в интересах стаи подавлялась. Охота не будет удачной, если охотники передерутся друг с другом. До одомашнивания борзые жили мирной семьей, и пропитание им добывала не их свирепость, а скорость, зрение и находчивость. Прирученные, они давно сотрудничают с человеком, гоняясь за всем, что идет в пищу, – от кроликов до оленей. Затем их возвели в ранг собак венценосных особ, тем самым превратив из охотников в спортсменов-бегунов, но отличительные качества породы – интеллектуальное взаимодействие и отсутствие агрессии – заложены еще в древних генах.

Современные спасенные беговые собаки тоже выросли в стае. Помет распределяли по группам, которые размещали на кинодроме, где собак селили в отдельных клетках. Но с этого момента они, если не являлись победителями или производителями, оказывались отделенными от дикой природы и нормального внешнего мира. Проблема социализации отставных бегунов возникает из-за их незнания внешней среды, а не из-за страха перед человеком или агрессии по отношению к человеку. Поскольку стаей на кинодроме управляют люди, спасенные борзые охотнее других пород признают ведущую роль человека. Это качество, помноженное на отсутствие агрессии, делает их самыми спокойными существами среди всех собак.

Организм борзых предназначен беречь энергию до того момента, когда она совершенно необходима. Это одна из причин, почему они так редко лают и почему для приветствия им достаточно одного-двух взмахов хвоста. Борзые взирают на мир из укромного уголка. Я не сомневаюсь, что именно их неспешная, невозмутимая манера лежит в основе того, как внимательно они присматриваются к окружающему миру и живущим с ними людям. Поэтому-то и способны легко и интуитивно обучаться, как это происходило у нас с Кометой.

Она проявляла все черты, которые можно было ожидать у бегуна в отставке, но в то же время в ее поведении наблюдалось и нечто необычное. Собака словно источала величавую мудрость и потихоньку нашептывала: «Это мне понятно», – а когда в особенно неудачный для меня день опускала мне голову на грудь, то делала это не от душевного страдания. Если мучительно долгими часами между выгулами не сводила с меня глаз, то не потому, что жалела меня. Комета понимала, что со мной происходит. И решила для себя, что ничего не может с этим поделать. Ее поведение определялось не простым сочувствием, а сопереживанием, способностью реагировать и отождествлять себя с человеком, лишь чуть приправленным легким налетом жалости.