История коммунизма в России

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца, –
Там помянут кремлевского горца.

Его толстые пальцы, как черви жирны,

И слова, как пудовые гири верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.

Как подковы кует за указом указ –

Кому в лоб, кому в бровь, кому в пах, кому в глаз.
Что ни казнь у него, то малина
И широкая грудь осетина[124].

Это стихотворение, конечно, нигде не могло быть опубликовано. Мандельштам читал его некоторым знакомым. Прослушав это стихотворение, будущий Нобелевский лауреат поэт Б. Пастернак назвал стихотворение не литературным фактом, а актом самоубийства. Пастернак оказался трагически прав.

В 1934 году Мандельштама арестовали и приговорили к ссылке, потом снова арестовали и приговорили уже к заключению в лагере. В 1938 году Мандельштам умер в пересыльной тюрьме в возрасте 47 лет. Во время следствия поэта обязали собственноручно написать текст преступного стихотворения про И. Джугашвили и его соратников – сброд тонкошеих вождей. Этот экземпляр сохранился в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ).

Многие специалисты и просто любители поэзии считают Осипа Мандельштама лучшим русским поэтом XX века. Может быть, стихотворение о Джугашвили не является самым лучшим из стихотворений Мандельштама, но оно уникально в мировой поэзии: поэт в нескольких строчках описал личность коммунистического диктатора – и погиб из-за этого.

Память Мандельштама была особым образом увековечена одним из узников ГУЛАГа, писателем и поэтом Варламом Шаламовым, творчество которого по своему качеству и значению сравнимо с творчеством А. Солженицына. Шаламов был заключенным в ГУЛАГе два раза: первый раз три года, во второй раз 16 лет, с 1937 до 1953 год. Литература была для него делом всей жизни, он в лагере получил еще один срок заключения за то, что назвал И. А. Бунина русским классиком. Учитывая, что Бунин был самым непримиримым противником коммунистического режима и автором манифеста «Миссия русской эмиграции», поступок Шаламова был преступлением в глазах коммунистов.

После освобождения из лагеря Шаламов сразу начал писать о лагерной жизни, но писать не мемуары, не эпопею, как Солженицын, а короткие рассказы и стихи. Рассказы объединены общим названием «Колымские рассказы», и они не публиковались в России до конца 80-х годов XX века. В этих рассказах с высочайшей художественной силой описана жизнь человека в лагерях – со всей ее бесчеловечностью, со всеми ужасами, драмами, трагедиями, без романтизации лагерной жизни, но с сочувствием к людям, оказавшимся в нечеловеческих условиях. Один из первых рассказов Шаламова, написанный в 1954 году, был посвящен смерти Мандельштама в лагере – мучительной смерти от болезни, голода, смерти, ставшей для поэта освобождением от мучений.

Рассказ был назван «Шерри-бренди» по названию одного из стихотворений Мандельштама и распространялся в рукописном виде. Кто-то назвал этот рассказ легендой, выдумкой, поскольку Шаламов не был свидетелем смерти Мандельштама, на что Шаламов резко возразил:

В «Шерри-бренди» описана та самая пересылка во Владивостоке, на которой умер Мандельштам и где автор рассказа был годом раньше… Здесь – почти клиническое описание смерти от алиментарной дистрофии, попросту говоря, от голода, того самого, от которого умер Мандельштам… Здесь автор пытался представить с помощью личного опыта, что мог думать и чувствовать Мандельштам, умирая, – великое равнодушие и спокойствие, которое дает смерть от голода, отличаясь от всех «хирургических» и «инфекционных» смертей. Разве у меня нет нравственного права писать о смерти Мандельштама? Это – долг мой[125].