История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2

Оставалось заняться голландской торговлей. Великим благом для нее стала бы отмена таможен между Голландией и Францией, но это было возможно лишь после того, как французские таможни установят на всем изрезанном побережье Голландии. Наполеон наметил отмену к 1 января 1811 года. Однако голландской торговле надо было предоставить и незамедлительное удовлетворение, которое пришлось бы по душе и французским потребителям, а именно: открыть путь в Империю огромным запасам сахара, кофе, хлопка и индиго, постепенно накопившимся в Амстердаме и Роттердаме. Продажа этих продуктов, доставив значительную выгоду голландской торговле, должна была и существенно облегчить будущий надзор. Между тем цены на колониальные продукты в Голландии, по причине простоты ввоза, были более чем в 4 раза ниже цен французских. Разрешение голландцам ввозить эти продукты без какой-либо платы доставило бы им непомерные барыши и причинило серьезный урон французским торговцам, закупавшим свои запасы по гораздо более высоким ценам. Наполеон решил эту проблему, позволив свободно ввозить колониальные продукты из Голландии во Францию с уплатой 50 %-ной пошлины, которая всё равно позволяла голландцам получать огромные прибыли, делая при этом разницу в ценах менее опасной для французских торговцев, и вдобавок обеспечивала обильные поступления в казну. К этой мере он добавил распоряжения об учреждении таможен на побережье от Флиссингена до Текселя, приказал конфисковать секвестрованные американские грузы и перевезти их в Антверпен и обещал предоставить голландцам, посредством неограниченных лицензий, возможность столь обширной торговли, какую предполагало современное состояние мира.

Перечисленные меры сопровождали декрет от 9 июля. Затем были приняты и другие, дабы смягчить для голландцев неизбежные следствия объединения. Не желая оставить Амстердам без двора, Наполеон распорядился, чтобы этот город, подобно Турину, Флоренции и Риму, сделался местопребыванием важного лица, призванного с должным размахом осуществлять императорскую власть. Не располагая в ту минуту принцем крови, ни один из которых и не сумел бы достойно заменить короля Луи и справиться с финансовыми и административными трудностями объединения, Наполеон решил послать в Амстердам великого казначея Лебрена, человека мягкого и миролюбивого, сведущего в финансовых вопросах и умевшего порой донести правду до своего господина в форме тонкой шутки. Лебрен как никто подходил характеру голландцев. У великого казначея новая миссия вызвала отвращение, но Наполеон, не посчитавшись с этим, незамедлительно отправил его, наделив внушительным содержанием и широкими полномочиями. Он послал вместе с ним Дарю для вступления во владение государственным имуществом, арсеналами и складами, д’Отрива для конфискации архивов иностранных дел, Лас-Каза для сбора карт и планов для его морских проектов, и искусного инженера Понтона для осмотра рейдов, заливов и портов от Флиссингена до Эмдена. Наполеон надеялся получить все затребованные сведения через две недели и отдать необходимые приказы по строгому соблюдению континентальной блокады, обороне новой территории, приобретенной Империей, и восстановлению голландского военно-морского флота. Наконец, он отправил в Голландию генерала Лористона, дабы тот завладел особой королевского принца и доставил его в Париж. Наполеон не ждал, что его декрету об объединении будут противопоставлять призрачную голландскую монархию. В любом случае, он был намерен этому помешать, завладев особой принца и отдав его матери, которой поручалось охранять его и воспитывать. В возмещение за отнятую голландскую корону юный принц получал титул великого герцога Бергского.

Генерал Лористон, поспешно отбыв в Амстердам, прибыл туда 13 июля, и нашел всех внимательными, любопытными и заранее покорившимися объединению, которое было слишком предсказуемо, чтобы вызвать волнения. Ему вручили королевского принца, которого охраняли с почтением, но и с убеждением, что править он не будет. Великий казначей Лебрен прибыл на следующий день и был торжественно встречен у городских ворот королевской и национальной гвардией и гражданскими властями. Королевские гвардейцы, довольные тем, что стали гвардейцами императорскими, кричали «Да здравствует Император!», толпа оставалась мирной. Чиновники, надеясь сохранить свои должности, приветствовали нового хозяина, как делают в любое время в любой стране. На следующий день они принесли присягу, а один из новых голландских министров напомнил принцу Лебрену, по обыкновению несколько рассеянному, что тот забыл отдать распоряжение о вознесении молитв за Императора в церквях Амстердама. Остроумный великий казначей сам признался в этом Наполеону, лукаво заметив, что он в Голландии не самый его усердный подданный.