История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2

В таком положении нашел Монтион эту обездоленную семью. Старые король и королева Испании и молодая королева Этрурии осаждали его мольбами и пылкими просьбами. Ему поведали о тревогах последних дней, насилии, которое они претерпели и которому могли подвергнуться снова, о предписании удалиться в Бадахос и об опасностях, грозивших Годою. О последнем говорили более, чем о самой королевской семье, молили о покровительстве со стороны Франции, соглашались во всем положиться на решения Мюрата, сделать его вершителем судеб Испании и подчиниться всем его приказаниям.

Монтион тотчас отбыл к Мюрату, который приближался к Мадриду, собираясь вступить в столицу 23 марта, почти точно в день, назначенный Наполеоном. Он рассказал маршалу обо всем, что видел и слышал во время беседы со старыми государями, об их горьких сожалениях и желании воззвать к Наполеону по поводу последних событий. Когда Мюрат выслушал его рассказ, его посетило своего рода внезапное озарение. Он не знал тайны политики, орудием которой являлся, но догадывался, что Наполеон хочет, напугав Карла IV, принудить его к бегству и завладеть короной Испании, как и короной Португалии. Когда революция в Аранхуэсе этот план расстроила, Мюрат понял, что сами обстоятельства подсказывают новый план. Ему пришла в голову мысль превратить сожаления старых государей в официальный протест против их отречения 19 марта, а после составления, подписания и получения им этого протеста отказать в признании Фердинанду VII (что было вполне естественно, ибо принц Астурийский, вступив на трон подобным способом, мог получить признание только от самого Наполеона). В результате такой комбинации Испания оставалась без государя: ибо протест свергнутого короля не мог вернуть ему трона, а власть Фердинанда VII благодаря протесту приостанавливалась. При королях, один из которых уже не был, а другой еще не стал таковым, Испания переходила под власть единственного человека – главнокомандующего французской армией. Фортуна, таким образом, сама возвращала средство, которое отняла, помешав бегству Карла IV.

Обостренный честолюбием ум Мюрата изобрел то, что находчивый гений Наполеона задумал несколько дней спустя, при известии о последних событиях. Не медля ни минуты, Мюрат вновь отправил Монтиона в Аранхуэс, приказав еще раз повидаться с королевской семьей и предложить ей опротестовать акт отречения от 19 марта, ибо он был подписан под принуждением; опротестовать тайно, если она не решится на публичный протест, вложить протест в письмо к Наполеону, который прибудет в ближайшие дни в Испанию и сделается, таким образом, судией гнусной узурпации сына по отношению к отцу. Мюрат обещал выиграть при Наполеоне дело старых государей, а пока защитить не только их, но и несчастного Годоя, ставшего пленником Фердинанда VII.

Монтион снова уехал в Аранхуэс, а Мюрат поспешил уведомить Наполеона о случившемся и сообщить ему о придуманной комбинации. Добравшись к вечеру 22 марта до Чамартина, возвышающегося над Мадридом, он приготовился вступить в столицу на следующий же день. Там же он принял посланца Фердинанда VII, герцога дель Парке, который приветствовал его от имени нового короля Испании, пригласил вступить в Мадрид, обещал продовольствие и жилища для армии и заверил в дружеских чувствах нового двора в отношении Франции. Мюрат оказал герцогу любезный прием, в котором сквозила, однако, некоторая надменность, ему свойственная, и, приняв заверения герцога, довольно ясно ему выразил, что только Император Французов может признать Фердинанда VII и придать законность революции Аранхуэса. Он заявил, что в ожидании императорского решения сам может видеть в новом правлении только правление фактическое, а Фердинанда VII титуловать только принцем Астурийским. Этот род отношений был принят, и всё было подготовлено для вступления французов в Мадрид 23 марта 1808 года.

Утром 23-го Мюрат собрал на высотах за Мадридом часть своей армии, состоявшей в ту минуту из двух первых дивизий маршала Монсея, кавалерии всех корпусов и подразделений Императорской гвардии, присланной из Парижа для формирования эскорта Наполеона. Мюрат вступил в столицу в середине дня во главе своего блестящего штаба и очаровал испанцев своим милым лицом и открытой улыбкой. Особенно всех поразила гвардия; впрочем, кирасиры своим ростом, доспехами и дисциплиной поразили их не меньше. Однако пехота Монсея, состоявшая большей частью из плохо одетых юношей, измученных усталостью, внушила людям скорее сострадание, нежели страх. Тем не менее в целом этот военный спектакль произвел впечатление на воображение испанцев. Они щедро рукоплескали французам и их командирам.