История крестовых походов

Немного спустя после того, как ломбардцы и их товарищи начали свой несчастный поход к Сивасу, в начале июня прибыли в Константинополь также Вильгельм Неверский, Гуго Вермандуа, Вельф Баварский, Ида Австрийская, Тимо Зальцбургский и Вильгельм Аквитанский: составилось второе значительное войско — около ста тысяч человек[29]. Император встретил князей дружескими словами и богатыми подарками, но потребовал и принял и от них ленную присягу, которую дали ему крестоносцы уже в 1097 году. Но среди других пилигримов ненависть к Алексею» разрасталось все сильнее. «Надменный император, — говорили они, — с презрением хвастается, что когда франки и сельджуки воюют между собой, то для него это не больше, как если дерутся собаки». Будто бы знали даже о тайных переговорах с целью предать крестоносцев неверным или погубить их как-нибудь иначе. Началась паника, так что тысячи людей боялись ступить на землю Малой Азии, и искали кораблей, чтобы достигнуть Святой земли морем. Но многие из них и здесь боялись козней, торопливо покидали суда и, гонимые страхом, возвращались на родину. Остальные отправились, наконец, в путь, шли до Анкиры по следам ломбардцев, здесь, по-видимому, узнали о их погибели, и затем, страшно испуганные, круто повернули на юг. В Филателии они достигли дороги крестоносцев 1097 г. и держались ее мимо Иконии до Гераклеи (Эрегли). Но уже во время этого похода войско непрерывно было окружено сельджукскими отрядами, страдало от голода, жажды и сражений и потеряло всякую веру в счастливый конец похода. Когда, при Гераклее, около второй половины августа, загородила дорогу большая неприятельская сила под предводительством тех же эмиров, которые разбили ломбардцев, крестоносное войско уже не решилось вступить в серьезную битву, но рассеялось в диком ужасе. Массы обоза и рыцарей были перебиты или взяты в плен. Архиепископ Тимо и маркграфиня Ида были убиты, романтической сагой, будто бы взятая в плен, она вышла замуж за одного сельджукского эмира и стала матерью Имадеддин Ценки, впоследствии самого опасного врага христиан. Гуго Вермандуа спасся в Киликию, где и умер. Два Вильгельма, Неверский и Аквитанский, и Вельф Баварский с немногими провожатыми и частью в самой жалкой одежде спаслись в Киликию, а оттуда в Антиохию, где их братски принял Танкред и внимательно об них позаботился.

Так закончилось ужасное несчастье. Римское христианство сделало на этот раз такие же громадные усилия для расширения своей области, как и в 1097 г., но желанный и слишком уверенно ожидаемый успех совершенно не удался. Сумасбродное одушевление на борьбу против магометан, которое за четыре года перед тем выказало свою победоносную силу в разрушительных ударах, на этот раз завершилось тем, что теперь самым безнадежным образом оказалась как бы прирожденная ему жалкая слабость. Сотни тысяч людей, которые весною 1101 года стояли при Босфоре, готовые к битве, при разумном предводительстве несомненно были бы достаточно сильны, чтобы хотя после тяжелых, но успешных битв освободить Боэмунда, расширить антиохийское государство норманнов до прочных границ, и бедному населением Иерусалиму доставить еще поддержку хорошими воинами. Теперь не только ничего такого не случилось, но ужасное поражение должно было оказать неблагополучное влияние и на настроение Запада. Чтобы христианство в третий раз поднялось в такой массе для основания или сохранения франкских колоний на далеком Востоке — этого долго нельзя было больше ждать.

Безумиям, которыми погубили себя крестоносцы 1101 года, равнялись в то время разве только события в Сирии. Потому что взгляд исследователя невольно обращается на Антиохию и Эдессу, спрашивая, почему же князья этих областей не двинулись с оружием в руках на помощь своим единоверцам. Правда, Танкред и Бальдуин располагали только небольшими силами сравнительно с войском тех крестоносцев; но если сирийские и месопотамские эмиры могли доходить для борьбы с ними до севера Малой Азии, то почему же по крайней мере Танкред. не мог принять каких-нибудь мер, чтобы облегчить своим единоверцам достижение их целей[30]. Но Танкред, как в своей силе, так и в своей слабости, был именно только крестоносный рыцарь, бурно-храбрый, страстно занятый всегда тем, что в данную минуту было ему всего ближе, но неспособный создать более широкий план и успешно его выполнить.

Князь Боэмунд и император Алексей с 1102 года