История крестовых походов

Когда он вернулся в Италию, он поселился в Апулии и ожидал стекавшиеся со всех сторон войска. Осенью 1107 года, готовый к выступлению, он оказался во главе по крайней мере 34.000 человек: рыцарей и пеших воинов, и во главе сильного флота.

Но эта мощная армада должна была послужить вовсе не для того, чтобы подать непосредственную помощь Антиохийскому княжеству. Потому что Боэмунд хотя и покинул Сирию с разумным намерением набирать храбрую армию только для войны на Оронте и Евфрате, но вскоре затем этот, столь рассудительно действовавший до сих пор, человек обратился к другому, дико рискованному плану. Было ли это раздражение против греков, которое питали в нем битвы последнего времени, или был это чарующий образ императорской короны в Константинополе, о которой он мог мечтать еще с юных лет, или его ослепляли радостные, возвещавшие победу, клики, которые сопровождали каждый его шаг на запад — мы не знаем его побуждений, мы знаем только, что хотя он и вызывал рыцарство Италии и Франции к крестовому походу, но первой целью этого похода была победа над схизматическими греками[32]. Если бы он в 1107 году привел свое сильное войско в Антиохию, то едва ли можно было бы сомневаться, что он достиг бы цели своих прежних стремлений, т. е. поставил бы свое сирийское норманнское государство настоящим краеугольным камнем христианского господства на прочной основе. Напротив того, война с греками, при спокойной оценке сил, едва ли давала какую-нибудь надежду на хороший успех.

Потому что сила сопротивления Византийского государства значительно выросла с тех восьмидесятых годов одиннадцатого столетия, когда Роберт Гюискард и молодой Боэмунд безуспешно с ним воевали. Император Алексей располагал весьма значительными военными силами и сухопутными, и морскими, которые он мог, кроме того, вполне спокойно собирать, обучать и вооружать во время вербовок Боэмунда в Италии и Франции. Он и сам имел теперь полный опыт в норманнской войне, которого у него не было раньше в войне с Робертом Гюискардом, а потому он мог с спокойным духом ожидать грозившего нападения. В октябре 1107 Боэмунд со всем своим войском сел в Бриндизии на 230 военных и транспортных кораблей. Вначале ему благоприятствовало счастье, так что он мог без помехи окончить морское путешествие, пристать на неприятельском берегу у Аулоны и оттуда двинуться на север по направлению к Диррахию. Но затем счастье изменило. Большой приморский город Диррахий, из которого Боэмунд хотел сделать свой первый прочный опорный пункт в чужой стране, был превосходно укреплен, обильно снабжен запасами и оборонялся храбрыми людьми. В то время как норманны начали затруднительную осаду его, большие массы византийских войск двинулись из Македонии в Албанию и окружили неприятелей сначала широким, а потом все более и более тесным кольцом, ни разу не вступая в открытое сражение против их дикой воинственности. Весной 1108 Боэмунд сам уничтожил свой флот, чтобы добыть из него дерево для осадных машин. Гремело стенобитное орудие, высокая башня поднималась над укреплениями города, стены его были разрушены. Но осажденные оборонялись с таким же или даже большим искусством при помощи греческого огня. К тому же византийский флот теперь господствовал на море и закрывал подвоз с родины, так что в норманнском лагере мало-помалу распространялась большая нужда. Кроме того, императору, посредством коварной клеветы, удалось посеять недоверие между Боэмундом и некоторыми важнейшими сотоварищами. Уже все франкское войско было преисполнено недовольством и жалобами, некоторые предводители переходили на сторону врага. Несмотря на то, Боэмунд держался, пока еще мог сохранить какой-нибудь луч надежды; наконец, однако, и он должен был признать, что он был совершенно разбит и что ему осталось только покориться воле победителя. В сентябре 1108 он отправился в Деаволис (Деболь), в главную квартиру императора, и заключил крайне унизительный мир, отказавшись от всяких притязаний на Киликию, Лаодикею и провансальские владения, Антиохию и ее область он получил как пожизненный лен, но после его смерти и это должно было достаться греческому государству, и если бы, наконец, Танкред не подчинился этим условиям, то Боэмунд сам должен был принудить его к этому оружием.

По заключении мира норманнское войско мало-помалу разошлось: часть его вернулась на родину, часть отправилась дальше в Сирию, а часть перешла в византийскую службу. Боэмунд еще осенью 1108 года отправился в Апулию, но еще столь непреклонным, что он намеревался там вооружаться для новых предприятий. Но теперь ему уже ни в чем не везло и, не совершив больше ни одного достопримечательного дела, он умер на месте своего рождения в марте 1111 года.