История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

В начале осени 1917 г., вслед за событиями в Петрограде и остальной России, влияние большевиков в Севастополе усилилось. Если 24 июля только одиннадцать из 455 депутатов Севастопольского совета были большевиками, то 2 ноября таких насчитывалось уже пятьдесят восемь — больше, чем меньшевиков, обладавших сорока мандатами. Большинство по-прежнему сохраняли эсеры, но пропагандистские усилия большевиков приносили плоды. Эти перемены отчасти обусловлены деятельностью двух агитаторов, которых по просьбе Островской прислал Центральный комитет партии: Николая Пожарова и Юрия Гавена. Гавен подтвердил, что позиции большевиков на флоте укрепляются, однако нашел портовых рабочих Севастополя «аномально консервативными». Но события в столице быстро развеяли сомнения на местах. 7 ноября в Севастополе получили сообщение о том, что в Петрограде произошла революция, во главе которой стоял Ленин. В тот же день Севастопольский совет военных и рабочих депутатов решил взять власть в свои руки и направил Петроградскому Совету и Всероссийскому Съезду Советов телеграмму: «Приветствуем победную революцию. Власть Советом взята. Ждем распоряжений. Севастополь»[998].

Большевики захватили власть в Петрограде, но в Севастопольском совете они оставались в меньшинстве. Иначе обстояли дела на флоте, где с 19 ноября по 2 декабря проходило собрание Черноморского флотского экипажа. Вдохновляющий лозунг был найден 28 ноября, в двенадцатую годовщину восстания 1905 г. на «Очакове». Сравнивая события 1905 и 1917 гг., газета «Известия» писала:

«Ровно двенадцать лет тому назад… Черноморский флот поднял красное знамя восстания. Во главе со своим красным адмиралом — лейтенантом Петром Петровичем Шмидтом он провозгласил лозунг: Да здравствует свобода… Сейчас мы совершенно согласны с тем, что восстание это было преждевременным, что остальная Россия не была готова поддержать его и… не имея в своих руках связей в виде телеграфа и железной дороги, даже в случае удачи восстания наши товарищи не могли бы использовать его успеха»[999].

В ноябре 1917 г. положение моряков Черноморского флота было несравненно прочнее, поскольку по всей России телеграф и железная дорога постепенно переходили под контроль большевиков. Моряки Севастополя выступили в поддержку революции, угроза которой появилась на юге России. В конце октября казацкий атаман генерал Алексей Максимович Каледин, штаб которого находился в городе Новочеркасске, объявил на Дону военное положение. Когда он начал разгонять Советы, возникавшие на местах, лидеры большевиков в соседнем Ростове-на-Дону обратились за вооруженной поддержкой к морякам Черноморского флота. В Севастополе Пожаров настаивал, чтобы на помощь товарищам немедленно отправили вооруженные отряды. В течение нескольких дней был сформирован «революционный отряд» под командованием Алексея Васильевича Мокроусова, бывшего моряка и давнего члена большевистской партии. 7 декабря отряд Мокроусова вошел в Ростов-на-Дону, где был встречен и разбит объединенными силами казаков и солдат недавно основанной контрреволюционной Добровольческой армии.

В конце месяца матросы Черноморского флота, вернувшиеся в Севастополь, отомстили за свое поражение и потери, расстреляв не менее тридцати офицеров флота; это произошло 28 декабря. Наибольшую известность получил случай, когда отряд из тридцати матросов отвез шестерых высших офицеров, в том числе трех адмиралов, на Малахов курган. Там, согласно постановлению экипажа эсминца «Гаджибей», они были расстреляны за участие «в подавлении революционного движения»[1000]. Убийства на Малаховом кургане, который вскоре стал излюбленным местом казни, отражают волну насилия, захлестнувшую Севастополь. Жажду крови подпитывал матросский комиссар Василий Васильевич Роменец, который получил указание из Центрального комитета партии в Петрограде «действовать со всей решительностью против врагов народа. Не ждать приказа сверху»[1001]. С этих пор большевики уже никогда не отказывались от чрезвычайных мер для достижения своих политических целей.