История либерализма в России, 1762–1914

Восторг губернского земского собрания не был охлажден тем, что в рескрипте речь шла о созыве народного представительства исключительно с законосовещательными функциями и что необходимой предпосылкой для осуществления этой реформы рескрипт провозглашал незыблемость основных законов, иными словами, сохранение самодержавной монархии; рескрипт также говорил о том, что реформа ни в коем случае не должна представлять собой разрыв крепкой исторической связи с прошлым²³. Наверное нельзя приписывать такую позицию московского земства одному лишь влиянию Шипова. Решение Государя созвать народное представительство, наверное, приветствовалось не одними только славянофилами, которые, исходя из общего своего мировоззрения, конечно считали желательным чисто законосовещательное народное представительство; приветствовали его и конституционалисты: хотя бы и частичный, но зато законный шаг по направлению к конституционному строю они предпочитали устранению старого порядка посредством революции.

Известное разочарование вызвало, наоборот, то обстоятельство, что представители земства и вообще общественности не были привлечены к работам совещания, создание которого предписывалось рескриптом для подготовления закона о предполагаемом народном представительстве²⁴. По мнению представителей земской общественности (в том числе и представителей меньшинства), это было в противоречии с духом всей реформы. В результате члены Союза Освобождения на третьем земском съезде смогли использовать это разочарование и создать отрицательное настроение. Большинство упорнее, чем когда-либо, настаивало на том, что оно не поддержит правительство и не согласится на создание народного представительства с чисто законосовещательными функциями. Как уже сказано, однако, такой подход основан был на принципиальном отказе сотрудничать с правительством. Таким образом и произошел раскол между большинством и меньшинством на съезде, причем это было вполне естественно. Выяснилось, что есть граница, далее которой вместе идти невозможно, раз невозможно устранить принципиальные разногласия²⁵.

После раскола меньшинство собиралось продолжить свою работу с еще большей энергией, высказывая свои желания и взгляды и возможно скорее доводя их до сведения правительства в предвидении предстоящего подготовления закона о народном представительстве.

На 22 мая 1905 года назначен был съезд представителей земства, примкнувших к меньшинству. Когда эти представители собрались в Москве, получены были известия об уничтожении русского флота японцами при Цусиме. Организационное бюро земских съездов, т. е. представители большинства, решили ввиду этого тяжкого удара отечеству созвать 24 мая общий земский съезд в Москве. Съезд этот стал известен под названием «коалиционного». Маклаков пишет: «Так изменилось положение! До сих пор были просто земские съезды; как во всех коллегиях, в них могло быть большинство и меньшинство, правое и левое крыло; но это было все- таки единое русское земство, то есть то самое, которое в ноябре 1904 года заявило единогласное требование народного представительства. Но после раскола в апреле две половины его так разошлись, что совместное их совещание называлось уже коалицией»²⁶. Маклаков рассказывает, что обе группы участвовали в съезде без воодушевления и собственно только потому, что ни одна из двух не смела не проявить патриотизма в такой трагический момент²⁷. На съезде оба течения подчеркнули, что надо отказаться от разбора спорных вопросов. Петрункевич сказал: «Если мы вздумаем рассуждать о внутренней политике, тотчас расколемся; поэтому лучше не начинать». В том же духе высказались и представители правого крыла. Таким образом старательно обходились вопросы: конституционный строй или народное представительство с законосовещательными функциями; всеобщие выборы или цензовое голосование; учредительное собрание или пожалование конституции свыше. Тем не менее прения были долгими и страстными. Какого бы вопроса ни коснулись, всюду сталкивались с основной проблемой, которая никем не была открыто высказана и все же крылась во всем и все заслоняла на этом четвертом съезде совершенно так же, как на третьем: «продолжают ли земцы желать совместных действий с исторической властью, т. е. реформы сверху, или, изверившись во власти, они с революцией уже примирились и желают довести ее до того напряжения, чтобы власть уступила ей место?»²⁸