История либерализма в России, 1762–1914

Шипов считал, что председатель Думы Муромцев среди кадет самый подходящий человек для поста председателя Совета министров и что он скорее всего сумеет убедить свою партию в необходимости поддерживать правительство, председателем которого он является. Поэтому Шипов отправился к своему давнишнему приятелю Муромцеву, который, однако, отклонил его план, заявив, что вопрос этот уже решен центральным комитетом кадетской партии и Милюков уже чувствует себя премьер-министром²³. Муромцев подчеркнул, что считает нахальной попытку Шипова вмешаться во внутренние дела кадет. Эти слова Муромцева отражают своеобразный образ мышления: он, по-видимому, считал, что не только члены кадетской партии, а и люди, к ней не принадлежащие и в конце концов и сам царь, которому надлежало назначать премьер-министра, все обязаны подчиняться решениям центрального комитета кадетской партии. Однако гораздо важнее другое заявление Муромцева, из которого ясно, что он сильно сомневался в реальной возможности кадетского правительства справиться с положением. «По мнению Муромцева, — пишет Шипов, — в виду господствующего в стране возбужденного настроения в широких кругах населения и воспитанного в обществе политикой правительства вообще отрицательного отношения к государственной власти, никакой состав вновь образованного министерства при переживаемых условиях не может рассчитывать в ближайшем времени на спокойную и продуктивную государственную деятельность и не сможет сохранить свое положение более или менее продолжительное время. Неизбежны революционные вспышки, против которых правительство будет поставлено в необходимость принимать строгие репрессивные меры, а это вызовет несомненно недовольство в общественных кругах и лишит власть необходимой ей поддержки со стороны общества»²⁴. Только всегда самоуверенный Милюков продолжал утверждать уже в эмиграции, в 1921 году, в своей книге «Три попытки»: «Кадетское министерство во всяком случае было той первой зарубкой, на которой революционный процесс мог задержаться»²⁵. Однако этот оптимизм, не разделяемый (как видно из слов Муромцева) даже всеми членами к.-д. партии, был абсолютно чужд Столыпину и другим членам правительства. Я уже привел мнение Коковцова по поводу возможности кадетского правительства. Столыпин считал формирование такого правительства и главным образом назначение представителя кадетской партии на пост министра внутренних дел чрезвычайно опасным экспериментом и энергично ему противился. Кто оказался бы прав в случае создания такого правительства — оптимисты ли, как Милюков, или скептики, как члены правительства и такие кадеты, как Муромцев, — об этом можно теперь лишь гадать. Можно, однако, сказать следующее: то обстоятельство, что кадетская партия возросла вместе с революционной волной, ее связанность с социалистами и наконец наличие в ее рядах многих социалистически настроенных людей, которые считали осуществление социализма пока еще просто преждевременным, — все это должно было в значительной мере ослаблять кадетскую партию в борьбе с революцией. В 1917 году это и проявилось с полной отчетливостью²⁶.

* * *

После того как был отклонен план создания кадетского правительства, пришлось решиться на роспуск Думы. Горемыкин с самого начала считал это мероприятие неизбежным, однако и тут он вел себя в высшей степени пассивно, выжидая прямого приказания Государя²⁷. Царь же считал, что как раз правительству надлежит выбрать подходящий момент для роспуска Думы и предпринять нужные шаги для гладкого его выполнения²⁸. Очевидно это и стало непосредственной причиной ухода Горемыкина и назначения Столыпина на пост председателя Совета министров²⁹. Столыпин сначала придерживался мнения, что не надо спешить с роспуском Думы³⁰, но на основании губернаторских докладов он пришел к выводу, что ждать дольше нельзя, и так и доложил царю³¹.

7 июля 1907 года созвано было у Горемыкина заседание Совета министров. Собравшиеся министры узнали только, что Горемыкин у Государя и приедет позже. В девять часов сияющий Горемыкин вошел в помещение, где ожидали его министры, и заявил: «Ну вот! Поздравьте меня, господа, с величайшею милостью, которую мог мне оказать Государь: я освобожден от должности председателя Совета министров и на мое место назначен П. А. Столыпин, с сохранением, разумеется, должности министра внутренних дел»³².

Когда министры забросали его вопросами, Горемыкин отвечал, что самому ему необходим покой и он немедленно отправится спать, а все подробности они могут узнать от нового председателя Совета министров³³. Столыпин пришел приблизительно полчаса спустя и сообщил министрам, что Государь подписал указ о роспуске Думы, назначенном на 9 февраля.