История либерализма в России, 1762–1914

Право посылать представителей в законодательные собрания, то есть избирать эти собрания, не может поэтому принадлежать одинаково всем. Целью законов является защита личности и собственности. Поэтому, естественно, что чем больше у человека имущества, тем больше он заинтересован в защите прав собственности (стр. 32). А из этого вытекает, что, как правило, располагающие большой собственностью люди больше заботятся «о доброкачественности законов» и правильнее могут о них судить. Напротив, человек, у которого нет никакого имущества, вряд ли будет заинтересован в том, чтобы умерить требования законов относительно налогов (стр. 32, прим.). На этом и зиждется важное правило (оно принято было даже в революционной Франции), что те, у кого нет ни недвижимого имущества, ни капитала, исключаются из процесса выборов. Правило это особенно нужно соблюдать потому, что неимущих всегда больше, чем имущих, и они всегда легко могут получить перевес в собрании, а таким, образом, наименее зрелые элементы приобретут наибольшее влияние на законодательный процесс. «Нет сомнения, что и у нас тому же правилу должно следовать», — пишет Сперанский (стр. 33). Таким образом, мы видим, что демократический принцип всеобщих и тайных выборов (как и вообще политических прав) чужд Сперанскому, а в противовес этому он особенно выдвигает и придает большое значение либеральному принципу разделения власти. Предусматриваемое им разделение власти не может быть простым распределением функций. Каждая ветвь власти должна располагать подлинной самостоятельностью по отношению ко всем другим ветвям государственной власти.

Сперанский определенно отмечает, что такой действительно самостоятельный характер отдельных ветвей государственной власти, то есть проведение в жизнь подлинного разделения власти, и есть доказательство того, что речь идет о настоящей, а не о лже-конституции. Сперанский совершенно точно понимал проблему лже-конституционализма, во всяком случае, с точки зрения политической, вследствие тщательного изучения наполеоновской Франции. То место в его докладной записке, где он рассматривает эту проблему, вообще чрезвычайно интересно, поэтому я привожу его полностью. Сперанский пишет:

«Два различные устройства с первого воззрения здесь представляются. Первое состоит в том, чтобы облечь правление самодержавное всеми, так сказать, внешними формами закона, оставив в существе его ту же силу и то же пространство самодержавия. Второе устройство состоит в том, чтобы не внешними только формами покрыть самодержавие, но ограничить его внутреннею и существенною силою установлений и учредить державную власть на законе не словами, но самым делом. В самом преддверии преобразования должно решительно избрать одно из сих двух устройств. Избрание сие определяет истинный его разум. Если будет избрано первое устройство, тогда все установления так должны быть соображены, чтоб они в мнении народном казались действующими, но никогда не действовали бы на самом деле. Главные черты сего устройства состоять могут в следующем: 1. Установить сословие, которое бы представляло силу законодательную, свободную, но на самом деле было бы под влиянием и в совершенной зависимости от власти самодержавной. 2. Силу исполнительную так учредить, чтоб она по выражению закона состояла в ответственности, но по разуму его была бы совершенно независима. 3. Власти судной дать все преимущества видимой свободы, но связать ее на самом деле такими учреждениями, чтобы она в существе своем всегда состояла во власти самодержавной. (На сих трех главных правилах основано настоящее политическое устройство Франции). Если, напротив, предпочтено будет второе устройство, тогда все сии установления расположены должны быть на следующих правилах: 1. Законодательное сословие должно быть так устроено, чтобы оно не могло совершать своих положений без державной власти, но чтобы мнения его были свободны и выражали бы собою мнение народное. 2. Сословие судебное должно быть так образовано, чтоб в бытии своем оно зависело от свободного выбора, и один только надзор форм судебных и охранение общей безопасности принадлежало правительству. 3. Власть исполнительная должна быть вся исключительно вверена правительству; но поелику власть сия распоряжениями своими под видом исполнения законов не только не могла бы обезобразить их, но и совсем уничтожить, то и должно поставить ее в ответственности власти законодательной. Таков есть общий разум двух систем, коим можно следовать в составлении коренных законов. Сравнивая сии две системы между собою, нет сомнения, что первая из них имеет только вид закона, а другая самое существо его; первая под предлогом единства державной власти вводит совершенное самовластие, а другая ищет в самом деле ограничить его и умерить» (стр. 18 и дальше).