История либерализма в России, 1762–1914

Мне однако кажется, что эти возражения не выдерживают критики. Я уже указывал в главе, посвященной императрице Екатерине, на то, что значительные элементы либеральной программы могут осуществляться и в рамках абсолютной монархии. В этом был убежден и Карамзин¹. Так, надо признать, что Карамзин считал для абсолютной монархии возможным принять основные требования либерализма в качестве правительственной программы или даже в качестве основных принципов, на которых построено государство, при этом нисколько себе самой не повредив, и тем самым способствовал тому, чтобы направить русских монархов на путь либеральных реформ. И надо сказать, что, по мнению Карамзина, не только возможно, но и необходимо, чтобы абсолютная монархия усваивала принципы либеральной идеологии. Проведение в жизнь либеральных реформ и принятие либеральных методов управления государством являются требованием справедливости, а следовательно и требованием нравственным. Поэтому это требование — абсолютно связывающее для самодержца. По мнению Карамзина, абсолютная монархия остается подлинной монархией и не превращается в тиранический строй до тех пор, пока она опирается на повеления Божии и полностью соблюдает требования справедливости.

Констатируя это, мы затрагиваем как раз может быть самую важную сторону мировоззрения Карамзина. Как политического мыслителя, его можно понять и правильно осмыслить его подход к государственным и правовым проблемам только если не упустить из виду решающее значение, которое он придает нравственным принципам, этическим требованиям в государственной и общественной жизни. Карамзин стоит за абсолютную монархию, за неограниченную власть монарха вовсе не потому, что он недостаточно ценит свободу или вообще настроен принципиально против свободы. Напротив, Карамзин повторяет² статью 13 Екатерининского Наказа: «Предмет „Самодержавия“ есть не то, чтобы отнять у людей естественную свободу, но чтобы действия их направить к величайшему благу». Он убежден в том, что абсолютная монархия вырождается в тиранический строй реже, чем иные государственные формы. По его мнению, это исторически доказано. Он говорит, что в течение многих веков в России было только два тирана: Иван IV и Павел I. Напротив, попытка отменить традиционную монархию во Франции и перейти к республиканской государственной системе повела непосредственно к торжеству тиранических методов правления. И вообще, «что же другое представляет нам история республик? Видим ли на сем бурном море хотя единый мирный и счастливый остров? Мое сердце не менее других воспламеняется добродетелью великих республиканцев; но сколь кратковременны блестящие эпохи ее? Сколь часто именем свободы пользовалось тиранство, и великодушных друзей ее заключало в узы? Чье сердце не обливается кровью, воображая Мельтиада в темнице, Аристида, Фемистокла в изгнании, Сократа, Фокиона, пьющих смертную чащу, Катона-самоубийцу и Брута, в последнюю минуту жизни уже не верящего добродетели?»³ Все это не случайность. Законный монарх должен быть в высшей степени связан нравственными требованиями⁴. И он ими связан, поскольку эти требования превратились в течение веков в прочные и глубоко укорененные традиции.

Для Карамзина именно эти традиции, а не формальные правовые постановления и внешнее государственное устройство — подлинная гарантия того, что в государстве будут преобладать право, справедливость и добро, и что подданные будут счастливы. Если монарх царствует добродетельно, в согласии с этими традициями, то он остается на правильном нравственном пути, на пути справедливости, и не только сам он, он и наследника своего он вынуждает идти по тому же пути… «Наш Государь имеет только один верный способ обуздать своих наследников в злоупотреблении власти: да царствует благодетельно! Да приучит подданных ко благу! Тогда родятся обычаи спасительные, правила, мысли народные, которые лучше всех бренных форм удержат будущих государей в пределах законной власти. Чем? Страхом возбудить всеобщую ненависть в случае противной системы царствования. Тиран может иногда безопасно господствовать после тирана, но после государя мудрого никогда!» (стр. 499). Так объясняются колебания Павла I. Карамзин продолжает: «Он хотел быть Иоанном IV, но Россияне уже имели Екатерину», и «время Екатерины было счастливейшее для гражданина российского». Павел I к «неизъяснимому удивлению Россиян начал господствовать всеобщим ужасом, не следуя никаким уставам, кроме своей прихоти; считал нас не подданными, а рабами; казнил без вины, награждал без заслуг… умертвил в полках наших благородный дух воинский… и заменил его духом капральства… ежедневно вымышлял способы устрашать людей и сам всех более страшился; думал соорудить себе неприступный дворец, и соорудил гробницу!» (стр. 496).