История литературы. Поэтика. Кино: Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой

I Краткие заметки, печатавшиеся в «Новом слове» с августа 1935 г. под общим заглавием «Из дневника».

II Гвидо Редер – крайне правый политический деятель. Еще в годы Первой мировой войны вступил в антисемитскую организацию Alldeutsche Verband («Verband gegen Uberhebung des Judentums»), в 1919 г. основал в Берлине издательство «Widar – Verlag», выпустившее немецкий перевод «Протоколов Сионских мудрецов», с 1919–1920 г. выступал в газете «Mtinchener Beobachter» (позже – «Volkischer Beobachter»). Деятельность Редера носила столь радикальный характер, что нацистские власти его издательство закрыли, после чего он превратился в яростного противника гитлеровцев, уверяя, что фюрер по происхождению является восточноевропейским евреем (Ostjiide). Редер был объявлен «врагом № 1», заключен в концлагерь Дахау и помещен в одиночную камеру. Получив после войны как жертва нацистских репрессий значительную компенсацию, он вернулся к издательской деятельности и выпустил в 1955 г. брошюру «Повсюду советские агенты», составленную якобы не им, а его близкими друзьями и их знакомыми. Это сочинение, превознося Геббельса, нападало на Мартина Бормана и Георга Лейббрандта и их окружение, состоявшее якобы из советских провокаторов, внедренных советским НКВД.

См.: Sowjet-Agenten iiberall. Ein Bericht des Nachrichtendienstes der russischen Emigration / Herausgegeben von Dietrich von Kuenheim. Oberreute / Allgau: Widar Verlag Guido Roeder, 1955. S. 36–38. Брошюра обвиняла Лейббрандта в контактах в годы войны не только с Москвой, но и (через НТС) с британской разведкой; она заявляла также об огромном влиянии и безграничных полномочиях Деспотули, о его причастности к секретам верхов гитлеровской Германии (см. с. 37). О Гвидо Рёдере см. статью: Der falsche Ftinf-zehner // Der Spiegel. 1956.15 August. № 33. S. 11–14.

III «Наше общее дело», орган Американского комитета освобождения от большевизма (редактор William Stewart) выходившая в Мюнхене раз в месяц газета. Была основана в целях противодействия деятельности организации во главе с генерал-майором Н.Ф. Михайловым, созданной советским правительством в апреле 1955 г. в Восточном Берлине и выпускавшей газету «За возвращение на Родину».

IV Появление этой «зондирующей» фразы вызвано большим влиянием, которым К.Г. Кромиади пользовался на радиостанции.

5

Берлин, 23/II1957 г.

Дорогой

Константин Григорьевич!

Спасибо за Ваше письмо, на которое, как видите, отвечаю с промедлением, ибо головные боли одолевают и в иной раз держат меня в своей власти по 8-ю часов. К сожалению, медицина тут бессильна. Гораздо досаднее, что там, где медицина, может быть, и могла оказать помощь, – мешает проклятая советская власть. Я имею в виду своего соратника по Потьме, написавшего мне отчаянное письмо с просьбой спасти его и выслать ампулы Padutin от закупорки вен. Я тотчас же приобрел за 35 мар<ок> необходимое лекарство, упаковал его и отправился на почту, где мне однако заявили, что медикаменты в СССР можно посылать только на основании письменного разрешения М<инистерст>ва здравоохранения СССР. Ну, мы-то знаем, как они охраняют здравие своих граждан, да еще особенно в Потьме. Переписка тянется 2V2 месяца и сегодня я получил от бедняги письмо, что положение его значительно ухудшилось и что надежд на получение разрешения нет. Ко всему этому выяснилось, что жена его, которую я разыскал в Австралии, не имея 12 лет сведений о муже, устроила свою жизнь по-новому. Так смею ли я роптать на свои головные боли?

Вчера я побывал на кладбище в Тегеле. Привел несколько в порядок могилу моего верного сотрудника с основания газеты, Андрея Ивановича Бунге, человека с детски-чистой душой и безупречных политических установокI. Снова я нашел много имен на крестах и памятниках людей, о смерти которых не знал. В частности, могила Анны Ильинишны произвела на меня очень тяжелое впечатление. Хотя внешне она в добром состоянии. По-видимому, кто-то за ней ухаживаетII.

Да, дорогой Константин Григорьевич, Вы правильно отметили, что я постепенно «оттаиваю». И знаете Вы, что теперь, через 35 лет пребывания в Берлине, я знакомлюсь по-настоящему с городом: два-три раза в неделю я автобусом отправляюсь на окраины Берлина и по часам гуляю то в Лихтерфельде, то в Тегеле, Рейникендорфе, Виттенау, Цел<л>ендорфе и т. д. Я просто смакую свободу. О, лишь теперь я вполне ощущаю, какое это счастье быть свободным! Конечно, я никогда не забываю оставшихся там, тем более что многие пишут мне оттуда. Когда-нибудь я расскажу Вам о переписке с чекистом, обращенным мною в христианство. Это, наверное, самая большая победа в моей жизни. Она заглушает горечь разочарования в некоторых людях, от которых я вправе был ожидать иного отношения. Господь им судья!

Один из моих соратников (однокамерник!) по Московской Бутырке, финн по национальности, 42 летIII, оказался в Нью-Йорке, прочитал в тамошней газетеIV о моем возвращении и с горечью пишет мне, что жена, не дождавшись о нем сведений, вышла замуж. Он прислал мне комплект «Нового Русского Слова» за ноябрь. Что в нем нового и почему оно русское – мне не понятно. Я просил больше не присылать мне этой шабезгоевской стряпни все тех же Вишняков, Вейнбаумов, Слонимов, Светов и прочих ГольденвейзеровV.Я еще разубеждаюсь в правильности занятой мною позиции, – держаться в стороне от всего, что отдает эмигрантщиной.

Выступления Казем-Бека по радио слушал и яVI. Жалкий и бездарный человечишка, вспоенный и воспитанный г.г. БискупскимиVII. А ведь, когда, в свое время, я утверждал, что Казем-Бек – советский агент, – Бискупский доносил на меня в Гестапо, как на «сеятеля розни» в эмиграции и некий Эбелинг терзал меня на 8-мичасовых «допросах с пристрастием»VIII.

Спасибо за добрые пожелания Эльфриде Эмильевне, она очень довольна. В новом семестре (с апреля мес<яца>) количество лекций удваивается. Ей, бедненькой, приходится очень много работать, наверстывая упущенное. А тут еще ухаживать за вечно стонущим стариком-мужем, за грехи которого ей пришлось отдать и лет самого цветущего своего возраста. Но мы бесконечно благодарны Богу, что он «извел из темницы души наши» и даровал нам благодать свободной жизни.

Известно ли Вам что-либо о судьбе Ник. Осип. Дюшена? В 1950 г. один из заключенных (мы назывались сокращенно з/к) рассказывал мне в Абези, что он в 1948 г. был вместе с ним в Волжских лагерях.

Не сердитесь за столь пространное письмо. Стоят хорошие весенние погоды и я еду сейчас в нашу загороднюю «виллу». Это будет уже второй «Weekend» в этом году, – у нас отличная печка и мы проводим субботу и воскресенье там. Эльфр. Эм. едет туда прямо со своей Школы. Она (увы, до профессора ей не удастся выбраться!) и я шлем Евгении Константиновне, Ольге и Вам наши самые «пламенные» приветы.

Обнимаю. Ваш Влад. Деспотули.

В июле этого года исполняется 40 лет (!!) со дня нашей встречи!