История любви

Я больше не бежал. Какой смысл спешить в пустой дом? Было уже очень поздно, и я весь как-то онемел — больше от страха за Дженни, чем от холода (хотя погода была мерзкая). За несколько шагов до дверей дома мне показалось, что на ступеньках кто-то сидит. Померещилось, подумал я сначала — фигура казалась совершенно неподвижной.

Но это была Дженни.

Она сидела на верхней ступеньке.

Я слишком устал и слишком обрадовался. В душе я надеялся, что у нее есть в руках какой-нибудь тяжелый предмет, чтобы треснуть меня.

— Дженни.

— Оливер.

Мы говорили так тихо, что понять интонацию было невозможно.

— Я забыла ключ, — сказала она.

Я застыл на первой ступеньке, боясь спросить, сколько времени она просидела вот так. Я знал только одно — я страшно обидел ее.

— Дженни, прости меня. Мне так жаль.

— Не надо! — прервала она, а потом тихо сказала: — Любовь — это когда ни о чем не нужно жалеть.

Я поднялся по ступенькам.

— Я сейчас лягу спать, ладно? — сказала она.

— Ладно.

Мы вошли в квартиру. Когда мы раздевались, она посмотрела на меня ободряюще.

— Я действительно так думаю, Оливер.

И это было все.

14

Письмо пришло в июле.

Его переслали из Кембриджа в Деннис-Порт, где мы, как всегда, подрабатывали летом в яхт-клубе «Пекод», так что известие дошло до меня с опозданием на день или два. Я сразу бросился туда, где Дженни присматривала за своими детишками, которые играли в мяч.

— Пойдем, — сказал я ей.

— Куда?

— Пойдем, — повторил я столь авторитетно, что она послушно встала и двинулась вслед за мной к воде.

— Что происходит, Оливер? Может, все-таки скажешь?!

Я продолжал шагать по причалу.

— На борт, Дженнифер, — скомандовал я, указывая рукой с письмом в направлении нашей яхты. Но Дженни не замечала письма.

— Оливер, мне же надо смотреть за детьми, — запротестовала она, но послушно вступила на борт.

— Черт побери, Оливер! Ты наконец объяснишь, в чем дело? Мы уже были в нескольких сотнях метров от берега.

— Мне надо тебе что-то сказать.

— А на суше ты этого не мог сделать? — крикнула она.

— Не мог, черт побери, — крикнул я в ответ. (Мы вовсе не ссорились — кричать приходилось из-за сильного ветра.) — Я хотел сказать тебе наедине. Смотри, что у меня есть.

Я помахал перед ней письмом. Она сразу же узнала фирменный бланк.

— Гарвардская юридическая школа! Тебя что, выгнали?

— Не угадала, сучка-оптимистка, — проорал я. — Попробуй еще.

— Ты стал первым на курсе! — воскликнула она. Теперь мне было почти стыдно сказать ей.

— Не совсем. Третьим.

— О, — протянула она. — Только третьим?

— Послушай, это все равно означает, что мое имя попадет в «Юридическое обозрение»! — крикнул я. Она сидела без всякого выражения на лице.

— Бог мой, Дженни, — почти проскулил я. — Ну скажи что-нибудь.

— Не раньше, чем я познакомлюсь с номерами первым и вторым.

Я смотрел на нее в надежде, что она все-таки не сдержит улыбки.

— Кончай, Дженни, — взмолился я.

— Я ухожу. Прощай, — сказала она и прыгнула в воду. Я тотчас нырнул за ней, и в следующее мгновение мы уже уцепились за борт яхты и хихикали.

— Слушай, а ведь ты из-за меня за борт бросилась, — я был редкостно остроумен.

— Не очень-то задавайся, — ответила она. — Третий — это всего лишь третий.

— Ну ладно, слушай, сучка! — начал я.

— Что слушать, засранец? — отозвалась она.

— Я тебе многим обязан, — искренне признался я.

— Врешь, засранец, врешь, — ответила она.

— Почему вру? — слегка удивился я.

— Ты мне всем обязан!

В тот вечер мы вышвырнули целых двадцать три доллара на ужин с омаром в роскошном ресторане в Ярмуте. Дженни по-прежнему воздерживалась от оценки моих успехов, пока не наведет справки о двух других джентльменах, которые, как она выразилась, победили меня.

Глупо, конечно, но я был так влюблен в нее, что, как только мы вернулись в Кембридж, я бросился выяснять, кто были эти двое парней. И с облегчением обнаружил, что первым был Эрвин Бласбенд, книжный червяк, в очках, который не занимался спортом и вообще был не во вкусе Дженни. Ну а вторым — точнее, второй — оказалась некая Белла Ландау. Это было и к лучшему — Белла Ландау была красивой, холодноватой на вид девицей (таких немало среди студенток Юридической школы), и теперь я мог поддразнивать Дженни, пересказывая ей детали того, что происходило в редакции «Юридического обозрения» после окончания рабочего дня! Довольно часто теперь я приходил домой и в два и в три часа ночи. Сами посудите — шесть лекций в день, потом редактирование «Обозрения» плюс моя собственная статья, которая потом была там опубликована (Оливер Барретт IV. Юридическая помощь малоимущим горожанам. Опыт исследования на примере района Роксбери в Бостоне. «Гарвардское юридическое обозрение», март 1966, стр. 861–908).