История маленькой революции

– А ты, Томочка, тоже к нам бы шла. Такая мордашка пропадает! – они снова засмеялись и, не стихая, продолжили путь.

– Отпустите меня, пожалуйста, – бесшумно, опустив голову, произнесла Катерина.

– С ними? – вскинула бровь Тамара. – Как же тебя отпустить? Ты же своим доложишь, а нас повесят. Нет, пока отпустить тебя не получится.

– Зачем же Вы меня ещё тогда не убили? – на светло-голубых глазах блеснули прозрачные слёзы. Глухой голос вздрагивал. – Отпустите, прошу. Никто ни о чём не узнает.

– Дорогуша, у меня на тебя слишком большие планы, чтобы так просто отпустить, – на лице Бориса промелькнула хитрая усмешка. Катерина, запрокинув голову, внимательно всмотрелась.

– Ты… – она побледнела. – Моя мама… – и начала задыхаться. – Чудовище!

Картина воскресного утра застыла перед барышней. Её ровный зуб не попадал на второй. Животная ненависть к Борису охватила её.

– Да… – со вздохом протянул он. – Красивая была женщина.

Девушка, дрожа, кинулась на мужчину и думала вцепиться ему в лицо острыми ногтями, но её руки перехватила Тамара. Со смехом Борис сделал шаг назад от Катерины.

– Отпусти! Отпусти! – истерично кричала Катерина, отпугивая от себя пьяных прохожих. Повторив попытку освободиться ещё несколько раз, она опустилась на колени и разрыдалась. Тамара ослабила хватку. – Господи, за что ты посылаешь эти испытания! За что милуешь сих безбожников! – Тамара надменно посмотрела на русую макушку.

– Ну всё, всё. Вставай, – Борис, закатив глаза, потянул Катерину за руку.

– Не трогай меня, чудище.

– Это ты сейчас так говоришь. Придёт время – просить будешь.

– Довольно, Боря. Перебираешь, – работница грозно взглянула на мужчину. Он замолчал и за всю дорогу больше не произнёс ни слова. – Тебе, Катя, нужно сменить одежду. Слишком выделяешься.

III

В гардеробе Тамары имелась всего одна пара брюк и одна длинная юбка, которую она обычно надевала на встречи с Щербаковым (он не раз предлагал купить ей хорошую одежду, но она всегда отказывалась под предлогом того, что соратники неправильно растолкуют их отношения). Именно эта потрёпанная юбка из самой дешёвой ткани и старая рубашка Бориса были отданы несчастной Катерине. Платье же её Тамара забрала, пообещав возвращать его по мере необходимости (на вопрос когда наступит эта мера ответ Катерина, конечно, не получила).

Поселили Катерину в комнату Тамары на не самое приглядное ложе – пол. Как подушка была дана скомканная простыня, давным-давно поеденная молью. С одеялом дела обстояли лучше – в комнате Бориса их нашлось целых два.

Квартира была относительно хорошо обставлена (в основном украденными из разгромленных квартир вещами). Площадь полностью оплачивал Щербаков. (До облавы она была местом встречи так называемых подпольщиков. Олегу Владимировичу удалось подкупить начальника полиции, и квартиру больше не осматривали. И пусть она стала непригодной для собраний, Щербаков оставил её родственникам Алексеевым.) Дорогая посуда и мебель были приобретены также им.

Уже наступила глубокая ночь, и Катерина, проплакавшая всю дорогу, заснула мёртвым сном. Тамара и её брат сидели на убранной кухне, обсуждая итоги собрания и дня.

– Зря ты так с матерью. Трудно было просто воткнуть нож и уйти? Сколько времени из-за тебя угрохали!

Борис, откинувшись на спинку стула, от скуки поглядывал то в потолок, то на стену.

– Не провоцируй её больше, – с упрёком приказала Тамара и покачала головой. – Дурные сны сегодня будет видеть.

В его голове будто что-то щёлкнуло после этой фразы, и он, без эмоций, повернул голову к сестре.

– Мне, конечно, очень интересно слушать твой бубнёж, – мужчина приподнялся, – но у меня, кажется, появились неотложные дела.

– Ты скоро.

– Не уверен.

– Это был не вопрос, – женщина ухмыльнулась.

***

Борис уверенным шагом направился к комнате Тамары. Подойдя к двери, он дёрнул за ручку. Раз. Второй. Дверь не поддалась. Чертыхнувшись, мужчина вернулся на кухню. Тамара стояла у тумбочек, опираясь о них руками.

– Закончил дела? – после смешка раздался звонкий хруст затёкшей женской шеи.

Борис, отчего-то улыбаясь почти как сытый кот, подошёл к сестре и буквально навис над ней, положив свои руки за её выгнутую спину. Заглядывая в её довольное лицо, он полузашептал:

– Как догадалась?

– И сдалась же она тебе? – Тамара игриво хмыкнула. – Ты же ей в отцы годишься.

– Так и в отцы?

Их лица находились друг к другу близко настолько, что за любым резким и не очень движением неминуемо последовало бы соприкосновение распалённой кожи, но Тамара намеренно избегала этого движения, кокетливо покачивая головой.

– В два раза старее.

– Всё в старики меня записываешь?

Взгляды были прикованы друг к другу. Мельком Борис опустил глаза на полураскрытые сухие губы и снова поднял их на плутовато блестящие зрачки.

– А кто же ты? Молодишься, как старик: ни с того ни с сего бороду сбрил, волосы зализал… – расслабленно Тамара прошлась кистью по подбородку брата. – Небось под Горького подделываешься?

– Может и подделываюсь, – он ловко перехватил скользящую ладошку. – Тебе же он нравится?

– Может и нравится.