История Малороссии

Запорожцы — это люди «большею частию роста среднего, плечисты, статны, крепки, сильны, на вид полнолицы, округлы и от летнего зноя и степной жары смугловаты (Корнелий Кнюйс). С длинными усами, с роскошным оселедцем (чуб) на темени, в барашковой остроконечной шапке на голове, вечно с люлькой в зубах, истый запорожец всегда смотрел как-то хмуро, вниз из-подлобья, посторонних встречал на первых порах неприветливо, отвечал на вопросы весьма неохотно, но затем, мало по малу, смягчался, лицо его постепенно во время разговора принимало веселый вид, живые, проницательные глаза загорались блеском огня и вся фигура его дышала мужеством, удальством, заразительною веселостью и неподражаемым юмором. Запорожец не знал ни „цоб“, ни „цабе“ (ни направо, ни налево)… Во внутренних качествах запорожского козака замечаем смесь добродетелей и пороков, всегда, впрочем, свойственная людям, считающим войну главным занятием и главным ремеслом своей жизни: жестокие, дикие, вероломные и беспощадные в отношении своих врагов, запорожские козаки были добрыми друзьями, верными товарищами, истинными братьями в отношениях друг к другу, надежными соседями к своим соратникам, украинским и донским козакам. Хищные, кровожадные, невоздержанные на руку, попирающие всякия права чужой собственности на земле ненавистного им ляха, или презренного бусурманина, запорожские козаки считали у себя даже простое воровство какой-нибудь плети или пута страшным уголовным преступлением, влекшим за собою неминуемо смертную казнь» (Григорий Грабянка).

Эти бездомные люди особенно резко проявляли: благодушие, нестяжательность, щедрость, бескорыстие, склонность к искренней дружбе, причем великим грехом считалось «обмануть даже чорта». Особенно они проявляли высокую любовь к свободе и независимости, в силу чего предпочитали лютую смерть позорному рабству. Старшие всегда у них пользовались почетом. В домашнем быту ярко выделялась простота, умеренность и изобретательность в удовлетворении нужд. Козаки отличались радушием, гостеприимством и страннолюбием.

По отношению к врагам веры они проявляли всегда полную честность и личную безопасность. На войне козак отличался умом хитростью, уменьем у неприятеля выиграть выгоды, скоропостижно на него напасть и нечаянно заманить, изумлял врага большою отвагою, удивительным терпением и способностью переносить крайния лишения и ужасы смерти… Он легко переносит жажду и голод, зной и стужу и неутомим в нападениях … Если у них нет личного врага, с которым нужно воевать, то они высматривают, кто из их друзей сражается и добровольно бескорыстно идут ему на помощь… Только у себя в Сичи они никого не трогают, исключая жидов, а «жидам иногда плохо таки приходилось от запорожцев». Нужно было только заслышать, что жиды где нибудь «нашкодили», то уж тогда жиды держитесь…

Иногда, для придания большего страха для врага, они прикрашивали свои подвиги и распускали слухи о своих особых качествах… На войне они мало дорожили жизнью и умирали, как истинные рыцари.

Козаки — прекрасные рассказчики, причем их рассказ дышал юмором, нещадившим и себя. Их рассказы отличались остроумием, как поступки хищностью. Их меткость определений особенно ярко выражалась в прозвищах, даваемых своим товарищам. При своем добродушии, правдивости и откровенности, козаки всегда бывали «соби на уми» и не прочь были больше выспросить, чем высказать.

В свободное от походов время, запорожские козаки любили, лежа на животах, побалагурить, послушать рассказы других, не выпуская из зубов коротенькой «люльки» носогрейки.

Козаки любили природу и для своих поселений выбирали самые живописные места, — любили уединяться на скалы, в леса и проч., где предавались великим мечтам.

Нередко козаки отличались легкомыслием и непостоянством, как и беспечностью и ленью. Козаки любили выпить, — но это не было злое пьянство. Скорее это делалось потому, что вино веселит «сердце человека». Это было в своем роде молодечество. Кроме того, запорожцы пили в мирное время, — зато в военное время строжайше запрещалось «помрачаться проклятыми люлькою и пьянством».

Если козаки-запорожцы жили веселою, беззаботною жизнью, то и они не чужды были мрачных дум. «В основе характера козака, как и всякого русского человека, замечалась какая-то двойственность: то он очень весел, шутлив, забавен, то он страшно грустен, молчалив, угрюм и недоступен. Эта двойственность вытекала, конечно, из самого склада жизни запорожского козака. Не имея у себя в Сичи ни роду ни племени, „вин из рыбы родом, од пугача плодом“, отрезанный от семьи, видя постепенно грядущую в очи смерть, козак, разумеется, смотрел на все беспечно, — с другой стороны тоска по дальней родине, дорогим родным, а может быть и милой коханке, заставляли не раз козака впадать в грустные размышления и чуждаться всякого веселья.